— Хорошо.

— У меня их много. Что-то вроде гарема. Я богат и вожу этих женщин на ужин, они приходят ко мне домой и раздеваются, затем я их связываю, и они делают то, что я скажу.

— Это необычно.

— Помолчите, отец Мерчант.

Томас был удивлен, услышав свое имя. Происходящее напоминало оглашение приговора в суде.

— Эти женщины, — продолжал молодой человек. Он был отвратителен. — Эти женщины помогают мне… Они немного облегчают боль внутри. Иногда.

Томас думал о мужчинах и женщинах Манхэттена. Они ходили в рестораны, ожидали свой заказ, безучастно ехали в лифтах, целовались в парке Баттери или ругались в постели. Внезапно Томаса осенило, он нашел ключ к сердцу молодого человека. Он понял.

— Этот Джеймс, — предположил Томас, — этот Джеймс Бранч. Он увел одну из твоих женщин. Полюбил ее.

Фигура за решеткой молчала.

— Она полюбила его, — продолжал Томас, — а она твоя фаворитка.

Томас слышал тяжелое дыхание мужчины.

— Нет смысла иметь любимых людей, отец. Бог забирает их.

— Не всегда. А даже если забирает, то ведь он только одалживает их нам.

— Замолчи, священник, — незнакомец ерзал в своей клетке, — не пытайся быть умнее меня. Кругом абсурд, и ты это знаешь.

Томас опять закрыл глаза.

— Тогда зачем ты пришел? — осторожно спросил он.

Посетитель молчал минуту.

— Ты прав насчет девчонки, — наконец признал он.

Перед глазами Томаса возникла черная атласная простыня. Посреди нее лежала обнаженная девушка с волосами цвета меда.

— Так зачем убивать друга? — спросил Томас.

— Я не говорил, что он мой друг. Он сосед.

— Даже так.

— Я не допущу… Он пытается…

Зловоние усилилось. Томасу впервые пришло в голову, что должен существовать сверхъестественный аромат, благоухание, рождающееся тогда, когда одна душа пытается побороть другую.

— Почему твой сосед не может любить эту женщину? — спросил священник. — Ты сказал, у тебя гарем. Его недостаточно?

— В моей жизни, — прошипел пришелец, — нет ничего достаточного.

Томас дышал только ртом. Он склонился вперед, лицом к решетке, его глаза были закрыты.

— Ты носишь оружие?

— Да.

— Поэтому ты никогда не причащался?

— Да.

— Ты считаешь, что твои поступки и мысли настолько ужасны, что Господь тебя не простит?

Незнакомец скрипнул зубами.

— Да, — выдавил он.

Томас вытер пот со лба. Его голова раскалывалась от бремени чужой жизни. Его прошлое, воспитание тетушек, ясность собственного сердца внезапно остались позади. Наступил переломный момент. Осталось невыясненным только одно.

— Послушай, — сказал священник, — ты не можешь убить живое человеческое существо. Это против божьих законов, и тебе это известно, иначе ты бы не пришел. Но есть еще кое-что, чего ты не знаешь.

— Что?

— Бог простил тебя.

Незнакомец втянул воздух, обдумывая сказанное.

— Откуда ты знаешь? Откуда, черт возьми, тебе это известно?

— Потому что Господь наградил тебя даром. Запахом.

— Запахом?

— Не смейся, — предупредил Томас, — я серьезно. Каждый вечер, когда ты появлялся в дверях, церковь наполнялась запахом чего-то горелого. Запах горький и отвратительный. Никто не ощущал его, кроме меня. Это не свечи или что-то еще. Это ты.

Темнота не шевелилась.

— Ты сумасшедший, — прошептал незнакомец.

Томас кивнул, соглашаясь с тем, что это прозвучало нелепо. Но страх перед Господом — залог мудрости, решил он, и настало время изгнать бесов из этого парня.

— Я чувствую тебя, — тихо произнес Томас, — это отвратительно. Почти невыносимо.

— Ты священник, — молодой человек поднялся. В первый раз в его голосе послышались нотки паники. — Ты чокнутый, чертов священник!

Томас встал. Он столкнулся с тем, чего не мог видеть. Он открыл глаза.

— Ты должен быть благодарен. Запах — это дар, предупреждающий знак. Бог дал тебе его, потому что любит тебя, но Он знает, что ты можешь поддаться искушению использовать пистолет.

— Заткнись! — Молодой человек был в бешенстве. Он дергал дверь своей кабинки.

— Теперь, когда ты знаешь о запахе, — сказал Томас, — ты не причинишь никому боль.

Оба мужчины вышли из исповедальни. Фигура в черном стремительно удалялась в сторону выхода.

— Ты думаешь, что ты обречен и безнадежен, — крикнул ему вслед священник. — Но ты ошибаешься.

— Идите к черту! — прорычал молодой человек. Он ощупью нашел выход на Уолл-стрит и исчез.

Томас Мерчант вдохнул свежий воздух. Он поспешил в домик священника, чтобы забрать телефон и верхнюю одежду. Не было ни раскаяния, ни отпущения грехов, Томас застегивал свою куртку. После стольких лет он был готов выйти из своего уединения, заточения ума, готовый к решительным действиям, чтобы преследовать на улицах города ужасное создание в черном костюме.

Джеймс Бранч нервничал. Была вторая суббота января, и он обедал с Ралли Мак-Вильямс, своей новой возлюбленной, во «Флэт Майклз». Они сидели за столиком в углу, ели цыпленка в чесночном и розмариновом соусах и каком-то вине. После еды подали кофе. Им прислуживал невысокий официант по имени Хуан. Он был очарован их идиллией и всячески угождал им.

Джеймс нервничал по двум причинам. Он хотел рассказать Ралли о своей странной, тайной привычке разговаривать с лифтом в Примптоне. Еще он собирался подарить ей опаловые серьги, которые появились у него уже давно, а сейчас лежали в кармане.

— Что? — переспросила Ралли. Джеймс и Ралли были одеты в голубые джинсы, и под столом нога Ралли касалась ступни Джеймса.

— Ничего, — отозвался Джеймс.

Через три столика от них сидела компания скинхедов. Они ели кальмаров. Джеймс знал их завсегдатаев «Флэт Майклз», а Ралли помнила по ночному клубу «Минотавр». Влюбленные и панки лишь кивнули друг другу. И у тех, и у других вечер складывался замечательно. Им был никто не нужен.

— Слушай, — сказала Ралли, — ты наверняка думаешь о чем-то классном. Что это?

Джеймс потягивал свой кофе.

— Ничего, — солгал он.

Глядя на Ралли, Джеймс думал о том, что счастлив. Возбужденный любовью или кофеином, его мозг ощущал прекрасное, запрещенное удовольствие. Некоторые рвут маргаритки, думал Джеймс. Другие едут в Уэльс, пробуют кокаин или строят туалеты для больных и бедных. В кармане Джеймс нащупал опалы. Они достались ему при странных обстоятельствах, и сейчас, глядя на голубую жилку на шее Ралли, он понял, что эти драгоценности откроют ему дорогу в удивительное место, запрятанное так далеко, что попасть туда можно, только если лечь в темноте с женщиной и, закрыв глаза, предаться созерцанию разноцветных бликов под веками.