— Рад, что ты здесь, — прошептал Патрик.

Джеймс погладил его по ноге.

— Мне очень жаль, Джеймс.

Джеймс был поставлен в тупик. Он сел, снова погладил ногу Патрика. Из коридора доносились утренние звуки: ездили тележки, застилались простыни, словно Патрик был не в больнице, а в дорогой, респектабельной гостинице. Он думал о том, проснулась ли Ралли, о Долли Партон, об обритых мальчиках, игравших в карты. Он раскачивался на стуле.

— Я… виноват перед вами обоими, — прошептал Патрик. — Мне жаль.

Джеймс вздохнул.

— Как ты смотришь на то, чтобы не болтать, а лежать и выздоравливать?

Патрик посмотрел на себя. Он не сводил глаз со своей безвольной правой руки. Он закрыл глаза и тихо засмеялся.

— Я классно вздрючил себя! Так ведь, Бранч?

Джеймс взглянул на священника. Он ждал от него нужных слов утешения, слов, которых он не знал. Но отец Мерчант предоставил инициативу Джеймсу.

— Патрик… — начал Джеймс. — Я… хмм. Может, тебе стоит помолчать? Просто отдыхать и выздоравливать.

— Я не хочу молчать, — прокаркал Патрик, — я только что вышел из комы.

— Знаю, — сказал Джеймс.

— Сколько… ну, ты знаешь. Как долго я был в отключке?

— Две недели, — ответил священник.

— Две недели, — подтвердил Джеймс.

Патрик вытянул левую, здоровую руку и сжал большой палец Джеймса. Ему потребовалось для этого много времени.

— Знаешь, на что это похоже? — лицо Патрика исказилось. Он казался испуганным. — Знаешь, каково это — так долго молчать? Внутри все понимать, но молчать?

Джеймс кивнул в знак согласия. Патрик все еще держал его руку.

— Знаю, — вымолвил Джеймс.