Микеланджело замахнулся молотком.

Леонардо мгновенно переместился за стол, и теперь их разделял мертвец.

– Я всегда отличался быстротой и силой, а борьба за жизнь на полях сражений сделала меня еще сильнее и проворнее.

Преследуя его, Микеланджело обогнул препятствие.

– Однако меня удивляет, что ты в одиночку явился в мертвецкую, – сказал Леонардо, снова оказавшись через стол от преследователя. – Один, наедине с покойниками. Остерегайся, не то рискуешь разбудить призраков. – Молниеносным рывком Леонардо достиг порога, выскочил из помещения и захлопнул за собой тяжелую деревянную дверь.

Микеланджело погнался следом, но в двери щелкнул замок. Микеланджело закричал, стал дергать ручку, но все без толку.

– Bastardo, – зло прошипел он. Леонардо запер его в мертвецкой. Микеланджело начал колотить по двери, но вскоре прекратил это глупое занятие, сообразив, что рискует разбудить святых отцов.

Он оглянулся на покойников. Кругом стояла тишина, было лишь слышно, как вода задумчиво капает в невидимую лужицу на полу. Он заметил, что одна лампа совсем догорела, другие, похоже, тоже вот-вот погаснут. Внезапно смрад снова накрыл его тяжелой волной, к горлу подкатила тошнота. Микеланджело закашлялся, ему вдруг показалось, что стены готовы сомкнуться над его головой, заодно сминая кости мертвецов, – он уже явственно слышал треск.

Микеланджело взял себя в руки и принялся осматривать мертвецкую, хотя знал, что дверь в ней только одна. Убедившись в этом, он еще сильнее разозлился. Должно быть, Леонардо стоял по ту сторону двери и хихикал над ним.

Микеланджело переключил внимание на единственное оконце, расположенное высоко под потолком. Попытался дотянуться, но тщетно. Подпрыгнул – пальцы не достали даже до нижней рамы. Он огляделся в поисках того, что можно было бы приставить к стене. Но в мертвецкой имелись лишь каменные столы, привинченные к полу огромными болтами. Другой мебели не наблюдалось. Значит, долезть до оконца не получится.

Он постарался не думать об оставленном им распотрошенном теле, о витающем над ним духе умершего, как и о том, что будет, если кто-то другой вместо отца Бикьеллини застанет его на месте преступления. Человек нетерпимый к таким вещам, скорее всего, позовет стражу, и его возьмут под арест. Накажут, вероятно, и отца Бикьеллини.

Микеланджело мысленно дал себе клятву: если удастся благополучно выбраться отсюда, он ни за что больше не позволит Леонардо одержать над ним верх. Никогда. Как жаль, что война не прикончила старого наглеца. Едва эта мысль коснулась его сознания, в груди похолодело, холод поднялся и сжал ледяным кольцом горло. Желая ближнему смерти, он наверняка рассердил здешних призраков.

Он подобрал суму с инструментами, опустился на колени возле стены и стал ощупывать стык стены с полом, пока пальцы не наткнулись на подвижный камень. По всей видимости, этот камень принимал на себя не слишком большую часть веса церкви. Камень здоровый, и если удастся его выворотить, прикинул Микеланджело, то его тело пролезет в образовавшийся лаз. Он занес молоток и, представляя глумливую физиономию Леонардо, со всей яростью обрушил его на кладку.

Несколько быстрых ударов – и камень высвободился. Микеланджело извлек его, и поток грязи устремился в мертвецкую. Проделанная дыра находилась как раз на уровне земли, а в последние недели часто шли ливни, так что земля была мягкая и влажная. Он просунул руку глубоко в дыру и ощутил кожей дуновение свежего ветра. Вот уж воистину – до спасения рукой подать. Правда, от склизкой грязи веяло ледяным холодом и тянуло вонью разложения, но, если он задержит дыхание и со всей силы нырнет в отверстие, ему удастся одним рывком преодолеть коротенькое расстояние и вырваться на свободу.

Микеланджело зажмурился и устремился головой в лаз. Жирная слякоть сразу же набилась в ноздри и уши, потекла за шиворот. Он страшно закашлялся и дернулся из проклятой дыры обратно. Хватая ртом воздух, быстро отер лицо от грязи и отплевался.

Сквозь высокое оконце уже начал просачиваться серый утренний свет. Скоро совсем рассветет, и святые отцы проснутся. Грязь не грязь, а пора было выбираться.

Он сделал несколько глубоких вдохов и, зажав нос, снова нырнул в зловонный лаз, мысленно костеря Леонардо на все лады. Жидкая грязь проникла под тунику, но он отчаянно рвался вперед, ерзал, втискивая по очереди в отверстие широкие плечи, и что есть силы отталкивался от склизкого пола мертвецкой ступнями и коленями. Ноги скользили. Сердце бешено стучало, легкие жгло от отсутствия воздуха. Но ему удалось протолкнуться настолько далеко, что голова вынырнула на поверхность. Задыхаясь от кашля, Микеланджело отплевался, затем набрал полную грудь свежего воздуха. Он все еще наполовину торчал в лазе, но позволил себе немного подышать спокойно, глядя на поднимающееся солнце.

Наконец он совершил последнее усилие и вырвался из дыры. В бедро воткнулось что-то острое и твердое. Он пошарил рукой в месте боли и выдернул обломок кости. От человеческой руки. Господи помилуй, он прорыл ход на волю через чью-то могилу! Еще чей-то дух, которого он рассердил в своем стремлении к величию.

– Но когда я случайно задел эту чертову метлу и она… – Леонардо так зашелся в смехе, что ему пришлось сесть и перевести дух. – Этот малый до того перепугался, что мне пришлось обнаружить себя, не то бы он помер со страху.

Салаи увлек Леонардо обратно в кровать.

– Не лгите хотя бы мне, господин. Вы с самого начала задумали запереть его там.

– Клянусь, и в мыслях не держал! Я собирался лишь немного пошпионить за ним и отыскать какую-нибудь его слабость… ну, или силу, чтобы потом обратить против него. Но когда подвернулся такой шанс… – Щелкнув пальцами, Леонардо показал, как захлопнул дверь перед носом Микеланджело.

Салаи захохотал.

– Я знаю цену страху, – уже спокойно произнес Леонардо. – Когда страх на твоей стороне, противника можно уничтожить еще до первого выстрела.

Салаи перестал смеяться и серьезным тоном заметил:

– Вас не было целую вечность.

С какими испытаниями пришлось столкнуться его помощнику, пока Леонардо отсутствовал? Вернувшись, он нашел его все в той же комнатушке в обители Сантиссима-Аннунциата; он получил у монахов стол и кров, помогая им ухаживать за художественными ценностями монастыря и полировать серебро. Леонардо не видел его больше года. За это время Салаи исхудал, одежда его обносилась, но черты лица по-прежнему сохраняли привлекательность, а в карих глазах горел все тот же лукавый огонь.

– Весь этот год, мой юный Салаи, меня носило по волнам бурного моря. Подобно моряку, я карабкался по канатам, пытался править парусом, а свирепый ураган трепал мое суденышко, швырял его из стороны в сторону и ломал мачты. Но, по счастью, я сумел отрастить себе пару крыльев и улетел. Теперь я снова здесь. Здоровый и невредимый. – Леонардо провел пальцами по гладкому подбородку Салаи. – Я подумал, однако, что куда лучше преподнести Микеланджело сюрпризец моим нежданным возвращением, чем позволить ему узнать новость из городских пересудов. В данном случае я, видишь ли, сам выбрал время и место, это и дало мне преимущество. Никколо гордился бы мной.