— Может, спровадим Олеську на гору к людям другой расы? Я сейчас Сергею позвоню, пусть заберет. Мне не терпится, маленькая…

— У меня болит голова, — ледяным тоном отрезала Света, откидывая его ладонь со своей груди. — Подожди до вечера, Джин. У нас все по расписанию, а внеурочные встречи в душевой не предусмотрены. Гаранин скатился с кровати и, наскоро обув валенки, выскочил во двор, завел Ямаху и умчался в сторону Лебяжьего.

— Идиот, — тихо ругнулась Света.

«До ответственности он не дорос, а вот в душевой потрахаться прям горит. Обойдешься, мальчик. Любишь кататься, люби и саночки возить, — подумалось ей. Но в тот же момент Света одернула саму себя. — Какой ему брак? Ведет себя как мальчишка! Взбрыкивает, как жеребец-малолетка. Ему бы только с туристочками трахаться. Каждую неделю с новой. Какой из него отец семейства? Уж с Люсьеном точно не сравнить!»

И вспомнив бывшего мужа, Света горько разрыдалась. Мысли постепенно перешли на родителей.

«Папочка дпя меня сил не пожалел, — подумала она. — Сколько же денег ушло на лечение? А дядя Витя еще добавил. Шутка ли, рак крови вылечить! А ведь я ему не родная, Пахомову тем более. А Гаранину все нипочем. Никакой ответственности и серьезности. Олеська, конечно, не своя, но и не чужая. А вот помочь ребенку в беде даже не собирается. Где бы она сейчас была, если бы не я? Ему она точно тут мешает. Девочку на гору отвезем и в койку — вот классно придумал. А что ты хотела? — обратилась она к самой себе. — Человек избегает серьезных отношений и не делает из этого секрета. И кажется, тебя, милая, это еще месяц назад устраивало. Так что же изменилось? Наверное, я влюбилась, — после некоторого раздумья призналась Света. — Мужик классный. Красивый. Лучше уехать и вспоминать время от времени, как веселое приключение».

И прогнав прочь душевные метания, Света поискала в косметичке таблетку от головной боли. Но облатка оказалась пустой. Она вышла на кухню, в надежде найти что-то у Гаранина. Но и там нужных лекарств не нашлось.

— Черт, — выругалась она, глядя, как опираясь локтями на кухонный стол, Олеська на каком-то клочке бумаги рисовала дом и девочку, державшую за руки родителей.

— Все образуется, Олеська, — пробурчала она себе под нос. — Нам бы только документы получить!

— А куда мы поедем? — бесхитростно осведомился ребенок.

— Ко мне домой, — превозмогая боль, улыбнулась Света.

— Там красиво? — полюбопытствовала малышка и, получив утвердительный ответ, запальчиво сообщила: — Знаешь, какая тут летом красота! Мама всегда говорила, что нет прекраснее края.

— Твоя мама права, — согласилась Света. — Но есть и другие красивые места.

— А твой дом тоже стоит у воды? Или рядом с ним большие строения? Мама говорила, что в городах все дома высокие.

— Да, — кивнула Света. — Мой дом тоже построен около воды. Только здесь озеро, а там река. Тебе понравится.

— А у нас по озеру плавает кораблик, — похвасталась девочка.

— И у нас по реке ходят небольшие кораблики и лодочки. А по стене дома вьется плющ. Около берега плавают уточки и лебеди. Вот приедем, возьмем Эжена и отправимся все вместе кататься.

— Ура! — закричала Олеська и захлопала в ладоши.

А Света почувствовала, как от тоски по сыну защемило сердце.

Проглядывая сквозь тучи, низкое пологое солнце, самый великий художник, разрисовало небосклон розово-оранжевыми мазками. От мягкого теплого света снег моментально приобрел синий отлив. Черными статуями застыли кусты, и даже засохшие по осени травинки, словно нарисованные пером, темнели в закатном мареве. Деревья, облепленные снежком, будто укрытые пуховыми платками, походили на невест, кивающих Гаранину в такт ветру.

— Сам себе я господин, — пропел ветер в ушах. — Проживу всю жизнь один!

Арсений отмахнулся от дурацких мыслей, но в голове следом прозвучало:

— И куда на мир не глядь, для меня найдется бл.дь!

Он расхохотался во весь голос, останавливая вездеход, а потом пробормотал себе под нос:

— Никогда сроду стихи не сочинял! А тут накрыло.

А потом оглянулся по сторонам, в зареве уходящего солнца берега и лес показались незнакомыми, и воскликнул не сдержавшись:

— Куда я заехал, твою мать!

По очертаниям берега и солнцу Гаранину удалось сориентироваться. До Лебяжьего оставалось всего ничего.

«Заскочу к бабе Клаве, куплю творога для Олеськи», — решил он, в глубине души ругая себя, что психанул и помчался невесть куда в сумерках. Он оставил Ямаху около дома и, убрав тонкие, одинаково поструганные бревнышки, загораживающие вход, подошел к двери и постучал в окно.

— Есть кто живой?

Маринкина бабка выглянула из-за занавески и затопотала в сенях, открывая ему дверь.

— Тебя, Сенечка, мне сам бог послал, — запричитала жалостливо.

— Что случилось, бабКлава? — добродушно осведомился он, глядя в морщинистое лицо и отмечая беспокойство в глазах и поджатые синюшные губы. — Чем помочь?

— Да вот не знаю я, — пожала плечами бабка и принялась хлопотать у печки. Арсений уселся за стол и приготовился ждать. Баба Клава просто так глупости молотить не станет. Если уж обмолвилась о помощи, значит, что-то стряслось. Знать бы что!

Но торопить старуху не имело смысла. Пока сама шестеренками в голове не прокрутит, пока не решит, с какого боку зайти, ничего не скажет. А настаивать или выпытывать толку нет. Рассердится и выгонит своенравная Яга.

Бабка поставила на стол конфеты в старой вазочке, чайник и пакетики с чаем, а потом принесла и сунула под нос Арсению тарелку с большой ватрушкой.

— Шанежки третьего дня пекла, не побрезгуй, — прошелестела одними губами и уселась напротив, чтобы любоваться, как ест большой и сильный мужчина.

Гаранин, понимая, что, вполне возможно, Клавдия Митрофановна отдала ему последнюю шаньгу, отказываться не стал. Обидится старая, потом еще прощения вымаливать. Хватит и ляльки, невесть за что одарившей его сердитым взглядом и отвернувшейся к стене.

«Что нашло?»- мысленно поинтересовался Арсений и, отмахнувшись от грустных думок, пристально глянул на бабу Клаву.

— Так что случилось, Клавдия Митрофановна?

— А случилось, — прошамкала старуха и снова уставилась на него немигающим взглядом. А после, вздохнув, зашептала заговорщицки: — Ты это… Сеня… Тут Павка днем прибегал, говорит, Генка с Петькой совсем умом тронулись. Вроде напились Надиной наливки и с ума сошли. Уверяли его, что леший в тебя вселился и теперь ты повсюду.

— Что? — не понял Гаранин. — Что за чушь?

— Вот и я о том же, — вздохнула баба Клава. — Генка с Петькой сегодня к новым туристам заходили, так один из них прям копия ты. А Павка говорит, что ты с этими нахалами, что Демьянкину хату самовольно отперли, не знаком.