— Может, наоборот? — пробурчал Петька. — Я высоты боюсь. Еще грохнусь.

— Ладно, давай, — согласился Генка и споро вскарабкался по лестнице, приставленной к иконостасу.

Он попытался просунуть нож в щель и поддеть край, чтобы вытащить икону из паза, но не получилось.

— С другой стороны попробуй, — снизу посоветовал Петька, — там вроде щель побольше.

— Вот сам и пробуй, — огрызнулся Генка, но совету внял. Икона поддалась. Генка трясущимися пальцами крепко обхватил ее и аккуратно передал брату. Петька, прижав ее к груди, потянулся за наволочкой, специально принесенной из дома.

— Подожди, — бросил Генка. — Сейчас слезу, помогу. — И обернувшись, застыл на месте. Только посильнее вцепился в стремянку.

Около окна стоял Гаранин. Но не тот, что утром ругался с кралей возле Надеждиной хаты. Нет, внешне он казался точно таким же. Рослый и широкий в плечах. Вот только в старом тулупе и шапке- ушанке. А на ногах валенки. А тот другой, что укатил в Зарецк, был в добротной куртке и в высоких ботинках. Да и шапка запомнилась Генке совершенно другая: новомодная, плотно сидящая на голове.

— Подсобить? — осведомился сбоку знакомый голос.

Братья, как по команде, повернулись и остолбенели.

Из маленькой двери выходили люди: Бабай, участковый Назаров, двое незнакомых полицейских, еще кто-то.

— Взяли с поличным, — кивнул Назаров и пристроился на окне оформлять протокол.

Полицейские застегнули наручники на запястьях горе-грабителей. Бабай, укоризненно глянув на братьев, что-то вещал про стыд и совесть.

Незнакомец скривившись бросил Назарову, что неплохо бы провести обыск по месту жительства обвиняемых. А тот кивнул.

— Все сделаем, товарищ майор!

— И записи приобщите, — велел тот и задрал голову, осматривая расписные «небеса».

Петька глянул на Гаранина, все еще стоявшего у окна, и внезапно подумал, что его как будто и нет. Никто к нему не обращается, не замечает. Просто стоит как статуя. Даже икону на место не поставит. Петька перевел взгляд на майора, все еще рассматривающего святых и угодников, и сам глянул в небесную синь «небес». Но святые смотрели на него грустно и недоброжелательно. Словно говорили: «Ну что же ты, Петр?»

— Откуда вы узнали, что мы сегодня в церковь полезем? — обалдело поинтересовался Генка. — Мы сами только с утра решили.

— У нас свои методы, — хмыкнул майор.

А Назаров по дороге в Курыгино шепнул, что телефон профессора давно прослушивается.

— Он взятки у студентов вымогает. Никак поймать не могут. А сегодня вы удружили. Ему и себе.

Генка мрачно кивнул и непонимающе уставился на Ямаху, стоявшую около Надеждиной избы. Дергайкин, в красной куртке и шапке, закреплял на багажнике Светкин баул. А она, кутаясь в пуховик, стояла рядом и улыбалась счастливо. По двору носилась Олеська.

— Вы помирились? — заорал Петька.

— Ага! — крикнули одновременно Сеня и Света.

— А у вас что за процессия? — осведомился Арсений.

— Вот в твоей церкви грабителей задержали. Икону украсть хотели! — крикнул Бабай. — Вон зарецкая полиция спецоперацию провела.

— Да я давно говорю, что икону в музей отвезти нужно, — махнул рукой Гаранин и добавил веско: — Во все инстанции писал. Хорошо, что прореагировали вовремя. Моя полиция меня бережет.

— Работаем, — бросил майор.

А Генка прошептал чуть слышно Назарову:

— Я Арсения в церкви видел. У окна стоял. В полушубке и валенках.

— Это тебе спьяну померещилось, — хмыкнул участковый. — Его там точно не было. Из Зарецка полиция приехала и еще там иногородние…

«Точно леший водит, — мысленно ужаснулся Генка. — А с Надькиной наливкой заканчивать пора». — И тут же осознал, что теперь все закончилось. И наливка, и вольная жизнь.

«Ради чего, собственно, сам свободой поплатился, да еще брата втянул? Разве эти деньги проклятые стоят дороже, чем красота — озера, которое вот-вот оттает ото льда, и леса, где в любое время года на душе становится радостно? А закатают нас в городскую тюрьму, когда еще белый свет увидим».

— Вы можете заключить соглашение о сотрудничестве со следствием, — предложил майор, как только закончился обыск.

— Мы согласны! — в один голос крикнули Генка с Петькой.

— Тогда пишите заявление на имя прокурора, — велел зарецкий майор и, усмехнувшись, добавил:- Двое из ларца, одинаковы с лица!

— А лес со временем восстановится? — с сомнением поинтересовалась Света, кивнув на вырубленные проплешины, проносившиеся в окне мчавшегося из Зарецка джипа.

— Лет через сто, — рыкнул Гаранин. — Вон до самого полярного круга все вырублено. Здесь финны орудуют, а в Сибири Китай напирает. А леса, между прочим, достояние планеты. Ее легкие! Все орут про глобальное потепление и изменившийся климат, а сами заливают бензином водоемы и вырубают столетние сосны. А потом плачутся, что у них с Гольфстримом проблемы.

— Шел бы Гольфстрим дальше за Норвегию, здесь бы уже расцветали деревья, — слабо улыбнулась Света, вспомнив, что сейчас в Париже настоящая весна. И пусть на деревьях только набухают почки, но на Марсовом поле уже вовсю цветут тюльпаны и маргаритки. Перед самым рождением Эжена они с Люсьеном гуляли около Эйфелевой башни и даже на лифте поднимались в ресторан пообедать.

Весенний Париж с самой лучшей обзорной площадки предстал во всей красе погожего дня. По синему небу плыли кудрявые белоснежные облака, а вдали виднелся купол Сакре-Кёра, и весь город, казалось, парил в тонкой прозрачной дымке. Света почувствовала, как внутренности вновь сжимает от безысходного горя по Люсьену и щемящей тоски по Эжену.

«Мальчики мои», — печально подумала она, чувствуя, как накатывает тошнота.

— Останови машину, — попросила Света Арсения. — Что-то меня укачало.

Гаранин, прервав свои рассуждения о мировом климате, притормозил около опушки и в сердцах воскликнул:

— Вот! Посмотри! Даже молодые деревца вырубили. Скоты!

Света, не обращая внимания на его вопли, выбралась из машины. Вдохнула чистого воздуха и замерла, стараясь справиться с накатившей тошнотой и слабостью. Не удалось. Тугая спираль боли скрутила желудок и выкинула на талый снег все его содержимое.

— В ресторане траванулась, что ли? — всплеснул руками Арсений, поднеся бутылку с водой и салфетки. Он покосился на Олеську, безмятежно спавшую на заднем сидении в автокресле, взятом взаймы у кого-то в Крушинино, и пробормотал угрюмо:

— Ели вроде все одинаковое. Если тебя так выворачивает, то девчонке совсем худо станет. Нужно в Крушинино в аптеку зайти.

Света кивнула через силу и уже в машине попросила слабым голосом: