— Так вот, значит, как… Значит, вот почему мама…

— Вот именно поэтому ваша мать запретила вам видеться сотцом.

— Он мне не отец, и вы это прекрасно знаете, —усмехнулась Светлана.

На лбу у нее выступили мелкие бисеринки пота. Светланавынула бумажную ароматизированную салфетку, вытерла лоб и, привычным движениемсложив ее несколько раз, выбросила в пепельницу.

Надежда тут же вспомнила тот день, когда была убитанепутевая Зинаида. Поднимаясь пешком с тяжелой сумкой к себе домой, Надеждаостановилась передохнуть у окна на площадке второго этажа. Ее взгляд случайноостановился на маленьком белом квадратике. Это была в несколько раз сложеннаябумажная салфетка. Не скомканная, а именно сложенная в очень характерныйквадратик. Именно такой квадратик она увидела сейчас в пепельнице. Последниесомнения исчезли, Надежда четко представила всю картину преступления, какСветлана стояла у окна, поджидая ее, Надежду, как увидела ее и спустилась внизв темноту перед лифтом, как приняла одну женщину за другую…

Светлана проследила за ее взглядом, увидела салфетку, иглаза ее недобро блеснули.

— А вы наблюдательны, Надежда Николаевна! Неужелизаметили тогда салфеточку? Ведь темно было!

— Да уж заметила, только поздно. За что же, Светлана,вы нас всех хотели убить? За то, что мы могли знать, что вы не дочь ЭлиНовицкой, а дочь Натэллы? Так я об этом только теперь догадалась, когда всеубийства начались. До этого никто и в мыслях ничего не держал, ведь столько летпрошло, мы друг с другом почти не общались. А потом я стала думать, чтосвязывает все эти жертвы, вспомнила роддом и все, что там происходило, идогадалась задним числом, что Эле Новицкой отдали чужого ребенка.

— Ну что ж, ваша догадка умрет вместе с вами. Вы итолько вы мне все испортили, слишком много вы суетились по этому делу.

— По-вашему, я должна была спокойно сидеть и ждать,пока вы меня убьете? — возмутилась Надежда.

Светлана вынула из кармана руку, в которой блеснуло узкоестальное лезвие. Надежда, мысленно выругав себя за глупость, ведь чувствовалаже, что дело нечисто, а пошла в эту квартиру, оглянулась на дверь, но Светлана,резко шагнув в сторону, перегородила ей путь к отступлению. Надежда схватилапопавшийся под руку стул и передвинула его так, чтобы он оказался между ними,Надежда продолжала разговаривать со Светланой, стараясь ее отвлечь:

— Все-таки, почему для вас так важно, чтобы никто неузнал, чья вы в действительности дочь?

— Вынуждена вас огорчить, — усмехнуласьСветлана, — вы умрете, так и не узнав этого!

— Нет, почему же, — раздался от дверей холодныймужской голос, — она умрет, узнав это.

Надежда оглянулась. В дверях комнаты стоял Олег НиколаевичГлебов с револьвером в руке. Переведя взгляд на Светлану, Надежда увидела на еелице сложную гамму чувств — отчаяние и безысходность понемногу уступали местонеистовой ненависти. Обе женщины застыли под взглядом Глебова и под дулом егоревольвера как громом пораженные, а Глебов с легкой усмешкой на губахпродолжал:

— Видите ли, эта женщина очень хотела, чтобы я думал,что она дочь Эли Новицкой. Эля — я называю ее так, потому что работал с ней иблизко знал ее многие годы, обладала редким даром. Я надеялся, что дочьунаследовала этот дар, и предложил ей работать у меня на крайне выгодныхусловиях. Ей удалось каким-то образом — я, кажется, догадываюсь, каким, —имитировать тот дар, о котором я говорил во время предварительноготестирования, и я почти согласился на ее достаточно трудные условия. Но выведь, Надежда Николаевна, человек прежнего поколения, вы ведь знаете, какая унас серьезная организация, вы знаете, что без всесторонней проверки мы никогдане принимаем окончательного решения. А молодые люди нас недооценивают, онислишком самонадеянны и беспечны.

— Что, девочка, — обратился он к Лане, —думала меня провести? Еще тот человек не родился, кто обскачет генералаГлебова! — добавил он с ноткой хвастливости. — Ты своими действиямизначительно упростила нашу проверку, можно сказать, сама привела нас кнеобходимой информации. Что ж, теперь я вынужден пресечь утечку секретныхсведений… — Глебов взглянул на часы и оглянулся, словно кого-то ожидая.

В эту секунду, воспользовавшись его невнимательностью,Светлана в один прыжок преодолела расстояние между ними и взмахнула ножом. Это,конечно, было продиктовано только отчаянием, потому что Глебов отреагировалдостаточно быстро, прогремел выстрел, отбросивший Светлану, как удар мощногокулака. Она упала навзничь, раскинув руки и выронив нож. Глаза ее былиосмысленны, но видно было, как жизнь уходит из них с каждой секундой.

— Что ж, — Глебов перевел глаза на Надежду, —мне очень жаль, Надежда Николаевна, но я вас предупреждал. Обычно я сам незанимаюсь черной работой, но мои сотрудники где-то задержались, а утечкаинформации должна быть предотвращена, поэтому… — Ствол револьвера поднялся,уставившись Надежде в голову.

Она с ужасом смотрела, как палец Глебова чуть двигается,прогремел выстрел. Надежда ничего не понимала. Она все еще была жива, а ОлегНиколаевич Глебов рухнул как подкошенный.

На пороге комнаты появился Новицкий с пистолетом Макарова вруке.

— Вы живы, Надежда Николаевна? Я чуть не опоздал. Менязадержали.., его сотрудники, пришлось от них отделаться. — Он перехватилиспуганный взгляд Надежды и усмехнулся:

— Нет, не так, как вы подумали… Так вы не пострадали?

— Нет, но… — Она указала ему на скрючившуюсянеподвижную фигурку на ковре, его дочь Светлана была мертва.

— Господи! — Он склонился над ней.

В коридоре раздался какой-то шорох, Новицкий одним прыжкомоказался у двери.

— Натэлла, не смотри, не входи! — Но она ужестояла в дверях с глазами, полными боли, как подстреленная птица, но все равноневероятно прекрасная. Муж подбежал к ней и потянул за собой, стремясь увести,но она все смотрела через его плечо на жалкую маленькую фигурку, губы еешевелились, и Надежда скорее почувствовала, чем услышала шепот:

— Нежеланное, нелюбимое дитя…

Вера сидела с вязаньем на коленях, бездумно глядя на пламя вкамине.

— О чем задумалась? — окликнул муж.

— Да так, ой, петля спустилась! Витя, я совсемразучилась вязать.

— Зачем ты вяжешь? Носить, что ли, нечего?

— Полагается у камина вязать, — засмеялась Вера.

— А что это будет-то? — полюбопытствовал он.

— Тебе теплый свитер, но такими темпами я только к веснезакончу.

С тех пор, как мужа выписали из больницы, они поселились надаче, в городскую квартиру он ехать категорически отказался. Поправлялся онмедленно, с трудом преодолевая болезнь и депрессию, так что Вера иногдасердилась и говорила с ним строго, когда он не хотел есть и отказывался отлекарств. Ее он слушался беспрекословно. Отношений они не выясняли. Вераухаживала за ним, рассказывала про Мака, читала вслух.