– Пить... я хочу пить.

Динна посмотрела на медсестру, но та отрицательно покачалаголовой и сделала знак пальцем: «Нет».

– Воды...

– Позже, дорогая.

Динна продолжала говорить с дочерью успокаивающим голосом,Марк молча стоял рядом. Казалось, он утратил дар речи. По его глазам, полнымслез, и дрожащим губам Динна поняла, что он с трудом сдерживается, чтобы неразрыдаться.

– Все в порядке? – наконец проговорил Марк. Пилар сновапопыталась улыбнуться, потом осторожно кивнула.

«Но как, как все может быть в порядке, когда Пилар в такомсостоянии?» – подумала Динна.

Словно поняв, что сейчас переживает Марк, Пилар пристальнопосмотрела на него и с заметным трудом стала подбирать слова.

– Я... ехала... слишком быстро... папа, я сама... вовсем виновата... ты не виноват... – Она закрыла глаза и слабо сжала руку Динны.– Простите.

Марк плакал, уже не таясь, слезы текли по его щекам. Онотвернулся. Пилар не открывала глаз.

– Не волнуйся, дорогая. Сейчас уже не важно, ктовиноват. – Марк посмотрел на Динну. – Но твоя мама была права.

– Мама?..

Голос Пилар заметно слабел.

– Тсс, девочка, не разговаривай.

– Помнишь... маленький домик, который у меня был всаду?.. Он мне все время снится... и еще моя собачка, Августин.

Августин – так звали забавного маленького терьера. Сначалаего заменили на мопса, потом на кота, потом на птичку, и в конце концовдомашних животных не осталось совсем. Марку-Эдуарду не нравилось, когда в егодоме живут животные.

– Куда ты... отправил... Августина? Песика отдали водну деревенскую семью.

– Он уехал в деревню. Думаю, ему там очень хорошо, –быстро проговорила Динна.

Она поймала взгляд Марка. Что означает эта перемена в Пилар?Хорошо это или плохо? Динне вдруг вспомнился крошечный младенец, который занесколько часов до смерти очень много шевелился у нее на руках. Филипп-Эдуард.Не то же ли самое происходит сейчас с Пилар? Или наоборот, ее активность –признак выздоровления? Но ни она, ни Марк не знали ответа на этот вопрос.

– Мама... можно... мне вернуть... Августина? Попросипапу...

Голосок Пилар прозвучал совсем по-детски. Динна закрылаглаза и быстро перевела дыхание.

– Я поговорю с папой.

В глазах Марка вдруг появился страх. Он посмотрел на Пилар,потом перевел взгляд на Динну.

– Дорогая, мы купим тебе собачку... обязательно. Милуюмаленькую собачку с вислыми ушами, которая будет все время вилять хвостом.

Марк пытался говорить хоть что-нибудь.

– Но я не хочу другую, мне нужен... Августин, – жалобнопробормотала Пилар.

Медсестра знаком велела Динне и Марку выйти. Пилар сновазадремала и не видела, как родители вышли из палаты. Некоторое время они молчаходили взад-вперед по коридору. Наконец Динна не задумываясь взяла Марка заруку.

– Когда вернется этот доктор Киршман?

– Мне сказали, что скоро. Ты думаешь, ей стало хуже?

Динна кивнула:

– Мне кажется, она стала беспокойной, не находит себеместа.

– Но она разговаривает, может, это хороший знак?

– Возможно, – согласилась Динна.

Однако оба были сильно встревожены. Пока они ходили по коридору,Марк крепко обнял Динну за плечи, и она не стала стряхивать его руку. Она вдругпоняла, что Марк ей нужен, сейчас он был единственным человеком, которыйпонимал, что она чувствует, и сам чувствовал то же самое.

– Марк?

Он посмотрел на Динну с мукой в глазах, но она толькопокачала головой. По ее лицу текли слезы. Марк снова обнял Динну. Ему нечегобыло сказать в утешение, он мог только плакать вместе с ней.

Они снова стали ходить по длинному коридору. Прошли его изконца в конец раз семь или восемь и наконец сели на два соседних стула спрямыми спинками. От усталости глаза Динны казались остекленевшими. Онауставилась невидящим взглядом на измятый подол юбки.

– Помнишь, как мы подарили Пилар эту собачку, когда ейбыло пять лет?

Динна улыбнулась своим воспоминаниям. Они посадилималенького щенка в ботинок, поставили этот ботинок в шкафчик Пилар, а потомвелели ей немедленно открыть дверцу и взять одежду. И тут она увидела песика,выглядывающего из ботинка. Пилар завизжала от восторга.

Марк тоже улыбнулся, вспоминая эту сцену.

– Я на всю жизнь запомнил, какое у нее было лицо.

– Я тоже.

Динна посмотрела на Марка, улыбнулась сквозь слезы и взялаего носовой платок, чтобы высморкаться. Она чувствовала себя очень странно.Всего час назад они ссорились и она намекала на развод, но сейчас это казалосьне важным. Не их брак, а их ребенок – вот что сейчас имело значение. Какая бытрещина ни расколола их отношения, у них по-прежнему была Пилар. И в этотконкретный момент Марк был единственным человеком, понимавшим, что она, Динна,чувствует, а она была единственным человеком, разделяющим его страх за дочь.Казалось, если они будут крепко держаться друг за друга, не отпускать другдруга, если они будут двигаться, говорить, надеяться и молиться, то Пиларостанется с ними, она не сможет умереть.

Динна снова подняла взгляд на Марка, и он погладил ее поруке.

– Попытайся расслабиться.

Она вздохнула и прикрыла глаза рукой, но не успела ничегосказать – к ним подошла медсестра.

– Доктор Киршман сейчас с девочкой, он хочет васвидеть.

Марк и Динна одновременно вскочили и едва ли не бегомбросились к палате. Врач стоял у изголовья кровати, глядя то на Пилар, то намониторы. Динне и Марку показалось, что прошло несколько часов, прежде чем онивместе с врачом вышли в коридор. Первым заговорил Марк:

– Ну что, доктор? Врач был мрачен.

– Я дам ей еще немного времени; если через час еесостояние не улучшится, мы заберем ее в операционную и будем решать, чтоделать.

– Что вы можете сказать? – Марк жаждал услышатьконкретные обещания, гарантии.

– Я не знаю. Пока она держится, больше ничего сказатьне могу.

Доктор хотел бы сказать, что у нее хорошие шансы навыздоровление, но шансы были малы, и он предпочел ничего не говорить.

– Хотите посидеть с ней еще немного?

– Да, – первой ответила Динна.

Она вернулась к изголовью кровати. Марк встал рядом с ней.

Так они простояли почти час. Пилар все это время спала,издавая во сне странные звуки. Иногда она шевелилась, казалось, что ей труднодышать. Марк опустил одну руку на кровать и коснулся маленькой хрупкой фигурки.Динна держала Пилар за руку и ждала. Чего? Наверное, надежды. Прошел почти час,и наконец Пилар проснулась.