– Шанталь, ты даже не представляешь себе, как я тебялюблю.

И на протяжении следующих двух часов Марк-Эдуард доказывалсвою любовь всеми известными ему способами.

Официальная церемония похорон оказалась короткой, но оттогоне менее мучительной. Динна была в простом черном шерстяном платье и чернойшляпе с вуалью. Мать Марка тоже была вся в черном, включая черные чулки. Маркоблачился в строгий черный костюм и черный галстук. Вся церемония проходила вмаленькой церквушке в самом что ни на есть формальном французском стиле. Хорвоспитанников церковно-приходской школы исполнил «Аве Мария». Когда тонкиедетские голоса воспарили под своды церкви, Динне показалось, что ее сердцесейчас разорвется. Она старалась не слушать, но это было невозможно. По желаниюМарка все было организовано исключительно по-французски: и поминальная служба,и музыка, и надгробная речь, и сами похороны на маленьком кладбище, в которыхучаствовал еще один священник, и поминальный прием для друзей и родственников.Последнее мероприятие растянулось на весь день, люди шли и шли нескончаемымпотоком, со всеми нужно было обменяться рукопожатиями, ото всех выслушатьвыражения сочувствия и соболезнования. По всей вероятности, кому-то такойспособ оплакивания потери приносил облегчение, но не Динне. У нее сновавозникло ощущение, что Пилар у нее отняли, и на этот раз уже окончательно. Онадаже позвонила из дома Бену.

– Извини, я ненадолго, мне просто нужно было услышатьтвой голос. Я звоню из дома.

– Как ты, держишься?

– Не знаю. Кажется, на меня напало оцепенение. Все этопохоже на цирк. Мне пришлось спорить с ними даже из-за открытого гроба. СлаваБогу, хотя бы эту битву я выиграла.

Бену не понравилось, как звучал ее голос: в нем слышалисьусталость, нервозность и напряжение. Но, учитывая обстоятельства, этому вряд листоило удивляться.

– Когда ты возвращаешься?

– Надеюсь, не позже, чем через несколько дней, но точнопока не знаю. Мы должны обсудить это завтра.

– Когда будешь знать, дай мне телеграмму. Диннавздохнула:

– Хорошо. Сейчас мне, наверное, лучше вернуться на этожуткое мероприятие.

– Динна, я тебя люблю.

– Я тоже.

Динна боялась произнести вслух всю фразу – в комнату могнеожиданно кто-нибудь войти, – но она знала, что Бен все понял.

Динна вернулась к гостям. Сейчас по комнатам дома еесвекрови бродило человек пятьдесят – шестьдесят, они негромко переговаривались,сплетничали, обсуждали Пилар, утешали Марка. Динне казалось, что она не виделаМарка уже несколько часов. В конце концов он сам нашел ее, когда она стояла вкухне и задумчиво смотрела в окно.

– Динна, что ты здесь делаешь?

– Ничего.

Она посмотрела на него большими печальными глазами. Маркопределенно был сейчас бодрее, она же с каждым днем выглядела все хуже.Чувствовала себя Динна тоже неважно, но не стала говорить об этом Марку.Умолчала она и о том, что за последние четыре дня два раза падала в обморок.

– Я просто зашла сюда передохнуть.

– Да, день был очень трудный, мне жаль, что такполучилось. Но если бы мы сделали по-другому, мама бы не одобрила.

– Да, я понимаю.

Динна посмотрела ему в глаза и вдруг осознала, что Марк еетоже понимает и чувствует, как ей тяжело.

– Марк, когда мы возвращаемся домой?

– В Сан-Франциско? Динна кивнула.

– Не знаю, я об этом еще не думал. А ты торопишься?

– Я просто хочу вернуться. Здесь... мне здесь тяжелее.

– Понимаю. Но у меня дела, работа. Мне придетсязадержаться как минимум на две недели.

«Две недели!» Динна мысленно ужаснулась: она не выдержитстолько времени в доме свекрови... и без Бена.

– Но ведь мне незачем оставаться здесь, правда?

– Что ты хочешь сказать? Ты собираешься вернуться домойодна? – Казалось, Марк расстроился. – Я бы не хотел, чтобы ты улетала одна, будетлучше, если мы вернемся вместе.

Об этом он уже подумал. Марк понимал, что Динне будет оченьтяжело вернуться домой в одиночестве, увидеть комнату Пилар, ее вещи. Ему нехотелось, чтобы ей пришлось пройти через это одной, и он считал, что ей лучшедождаться его.

– Я не хочу ждать две недели.

Казалось, Динна была одержима идеей вернуться. Марк сноваотметил, что она выглядит вконец измотанной и изможденной.

– Посмотрим.

– Марк, я хочу вернуться домой. Голос Динны задрожал.

– Хорошо, но сначала можешь кое-что для меня сделать?

– Что?

Динна посмотрела на него с недоумением. Что ему от неенужно? Ей хотелось только одного: как можно скорее вырваться отсюда.

– Давай уедем куда-нибудь вместе на пару дней. Науикэнд. Не важно куда, куда угодно, в какое-нибудь тихое место, где мы обасможем отдохнуть. Нам нужно поговорить, а здесь у нас нет такой возможности. Яне хочу, чтобы ты уезжала до того, как мы поговорим. Спокойно, наедине. Тыможешь сделать это для меня?

Динна долго молчала, потом посмотрела на Марка.

– Не знаю.

– Пожалуйста. Больше я тебя ни о чем не прошу. Два дня,а потом ты сможешь уехать.

Динна отвернулась и снова посмотрела на крыши. Она думала оБене, о Кармеле. Однако она не имела права спешить вернуться к Бену только длятого, чтобы ей самой стало легче. Если ее брак требует от нее пожертвоватьэтими двумя днями, то она должна это сделать.

Она снова повернулась к Марку и медленно кивнула:

– Хорошо, я поеду с тобой.

– Черт побери, Шанталь, чего ты от меня ждала? Три дняназад умерла моя дочь, и ты хочешь, чтобы я объявил Динне о разводе? А тебе неприходило в голову, что с твоей стороны это непорядочно, что ты пытаешьсявоспользоваться трагедией в своих целях?

Марк разрывался между двумя женщинами. Он уже не в первыйраз почувствовал странное психологическое давление со стороны Шанталь, нечтовроде эмоционального шантажа. Обе женщины ждали, что он сделает выбор, оченьболезненный для него выбор. На этой неделе Марк ощутил это особенно остро.Глядя на Динну, можно было подумать, что она готова уехать от него прямосейчас. Она еще не простила его за то, что увидела в аэропорту в ту ночь, когдаумерла Пилар. Но Марк не хотел ее терять. Динна – его жена, она ему нужна, онее уважает, он к ней привык. И она – последнее, что связывает его с Пилар.Расстаться с Динной было бы для него все равно, что покинуть свой дом. Но и отШанталь он тоже не хотел отказываться. Шанталь – его страсть, его возбуждение,его радость. Марк раздраженно посмотрел на Шанталь и взлохматил пятернейволосы.