К счастью, Грязнов ответил сразу. Все-таки удача еще меня не покинула.

– Слава, тут возникла проблема, – сказал я. – Без тебя решить ну никак не получается, – я объяснил ему, где мы находимся – старушка подсказала. – Только ты возьми с собой людей…

– Ладно уж, – усмехнулся Грязнов. – Вы там сами-то как, продержитесь?

– Надеюсь, – вздохнул я.

– Еду, – понял Грязнов.

Описывать подвиги доблестного московского ОМОНа – дело несложное. Грязнов не подкачал, они появились на месте уже через сорок минут. Все как положено: с вертолетом, мегафоном, оцеплением. Эдакая небольшая армия на учениях. Деваться бандитам было уже просто некуда – Эльзу и Леху они выдали фактически сразу. Хотя, если честно, без компании Лехи я вполне мог бы обойтись.

Несмотря на все меры предосторожности, пламя костра горячими искрами все-таки перекинулось на фанерные лачуги белых колонистов – загорелось сразу в нескольких местах. Где-то на крыше зачадил смоляной рубероид, где-то вспыхнула копна сухого прошлогоднего сена. И грозно загудел большой пожар.

Перепуганные колонисты сперва пытались тушить, так сказать, вручную, дружно поливая мечущиеся языки красного пламени из ведер простой озерной водой, но, видя всю бесперспективность таких жалких усилий, многие кинулись в самые дальние и поэтому пока еще не тронутые огнем халупы – спасать собственные небогатые пожитки.

– Черных зовите! – истерически взвизгнула какая-то чумазая от копоти женщина, прикрывая ладонью расцарапанную грудь. – Пусть помогут!

Но никто не слышал. Во всеобщей суматохе не обращали внимания даже на то, как кто-то, весь объятый пламенем, как безумный, катался по траве, пытаясь сбить огонь с одежды.

– Где черные? – широкоплечий мужчина с красным от жара лицом в обгоревшем белом рубище колотил кулаками в двери двухэтажного «господского» дома. – Откройте! Солнце, открывай по-хорошему!

И двери неожиданно распахнулись под его ударами.

– Идите все сюда! – крикнул мужчина. – Тут что-то не так…

– Осторожнее! – крикнули ему из толпы, снующей на пожарище. – Они там забаррикадировались. Как всегда… Отгородились от всех напастей! И ждут!

– Только сунешься – так отделают!

Любопытный мужчина отважно заглянул внутрь.

– Зовите, зовите черных! – снова заголосила женщина. – А то мы и их подожжем! Пускай сами понюхают народного горя!

– Во все ноздри! – подзадоривал ее старичок с обгорелой седой бородой. – Эй, девки, идите все сюда! Сейчас будем черных щ-щупать!

– Идите сюда! – широкоплечий мужчина машет рукой уже из мрачной глубины дверного проема.

– А что! И пойдем! – молодая женщина подхватила горящую палку. – Хватит, набоялись! Пусть теперь и они немножко поволнуются!

И резво побежала к дому.

– Давай, бабы! – вслед за первой женщиной к дому Минаева бросилась толпа с горящими палками, досками. – Навались, мужики! А то… Ишь, хотели людей живьем жечь!

– Давай их самих погреем! Пора!

– Посвети сюда! Что тут у них прячется?

Разгоряченная толпа с шумом ворвалась в дом.

– Черные, выходи на расправу! Пришло ваше время! Мы вас проверять пришли! Где тут у вас… святость и милосердие?

– Солнце! Солнце, выходи! Солнце, скажи им, чтобы вышли!

Искали все, искали во всех комнатах, во всех чуланах, во всех закутках. Но, увы, ни в сыром подвале, ни на первом, ни на втором этаже, ни на пыльном чердаке они никого не обнаружили. Ни души! Только повсюду разбросанные вещи – черные балахоны, повязки…

– Они в гражданку переоделись и деру дали! – во весь голос заорал обгоревший мужчина. – Они нас кинули!

…Горела ясным пламенем вся прошлая общая жизнь, прошлые общие заблуждения. Обжигая, освещая мерцающим жаром давно позабытые тайные уголки стыдных воспоминаний, уносилась в небытие большая и на самом деле важная часть жизни… Безвозвратно.

Сизым дымом разъедало глаза, беспрерывным потоком катились горькие слезы раскаяния, сожаления. А может быть, и стыда, горя и обиды.

Минаев, с трудом продираясь сквозь густые колючие заросли, обернулся и прошипел идущему вслед за ним парню с небольшим чемоданом на плече:

– Карпуха, ты не устал? А то давай поменяемся, ты пойдешь впереди, а я потащу чемодан. Потом обратно поменяемся… По очереди.

– Не, – Карпуха недоверчиво отстранил чемодан от протянутых к нему рук Минаева. – Я не устал. Давай, Солнце, двигай впереди.

Минаев ухмыльнулся и зло сплюнул под ноги.

– Как хочешь, – он пошел дальше, раздвигая и ломая густые ветки. – Только меня эта чаща заколебала. Что я, ледокол, что ли?

– Прими как должное, – посоветовал Карпуха. – Как ты недавно нам советовал? Помнишь? Судьба – это… Это что?

– Заткнись! – оборвал его Минаев. – Тихо! Кто-то, кажется, кричит…

Они замерли и прислушались – абсолютная тишина… И показалось странным, что в лесу не слышно было ни малейшего шороха, ни пения птиц, ни шума ветра в листьях деревьев.

– Оторвались, – облегченно вздохнул Минаев. – А куда они денутся? Карпуха, ты как думаешь, удастся им прорваться в город?

– Наши хлопцы – ребята настырные, – Карпуха перекинул чемодан на другое плечо. – Достанут. Может, не сегодня… И даже через год… Выследят.

– Нам главное, – Минаев раздвинул кусты, – продержаться первые несколько дней. Потом будет легче.

– Пацанва тутошнюю местность хорошо изучила. Поди, сейчас уже все дорожки перекрыли, хоронятся в засадах, – злорадно цедит Карпуха.

Минаева аж передернуло от таких слов.

– Баба точно ментам заложила! – буркнул он. – Менты все перекрыли. Так что твои пацаны, мои черные рыцари, сначала на ментов напорются. Но, что ни говори, а сейчас мои верные черные рыцари, если еще на свободе, идут по нашим с тобой горячим следам. И у них большие шансы поймать нас, чем у нас… оторваться от них.

– У тебя, – уточнил Карпуха.

– У нас! – нахмурился Минаев. – Ты уже сделал выбор. Так что… Как я от тебя, так и ты от меня… Никуда друг от дружки не денемся. Одна дорожка, одна судьба. По крайней мере, на ближайшую неделю. Или две.

Они выбрались на прогалину. И снова нырнули в чащу.

– Ты меня не боишься? – нарочито равнодушно спросил Карпуха.

– А чего бояться? – удивился Минаев.

– Хлопну тебя, – задумчиво проговорил Карпуха в сторону, – придушу, а здесь в чаще никто вообще никогда не найдет. Да и вообще искать не будут. От нашей пацанвы откуплюсь. Скажу, что было… всего ничего. Детишкам на молочишко. А сам… У тебя, наверное, много накоплено?