это интересует, но, наверное, для девушки важно, да… Чтобы и хорошие парикмахерские, и маникюр, который, как она говорила она не очень любит делать.

- Значит, для меня бы нашлась работа?

- Работа? – совсем меня в тупик ставит не понимаю! – Какая работа? Зачем тебе работа, ты… у тебя же ребенок маленький?

- И что? Значит, мне работа не нужна? Я, между прочим, вышла на работу, когда ему еще года не было!

- И что в этом хорошего? – тут реально не соображаю, она шутит со мной, что ли?

- В смысле, что хорошего? Ильяс? А… жить мне на что было?

- То есть… подожди, а викинг? – я просто в тупике.

- Викинг… то есть Слава в то время работал в Америке, и мы вообще были не вместе. Я жила с его мамой, да, она мне помогала, но…

- Не вместе? – кажется, я реально многого еще не знаю о ней.

- Ты все услышал, Илик. Мама Славы, Кира, помогла мне закончить курсы, получить диплом, устроила меня на работу.

Чёрт, получается, пока я… пока я тратил бабки, отцовское наследство в клубах, еще до того, как выкинуть дурь из головы, мой Воробушек малыша дома бросала и работала?

- На работу куда? А… Ник, как же?

- Ник был с Кирой или с няней. Я ненадолго уходила. Сначала смены были по два-три часа, потом уже четыре, пять… больше.

- Смены? Ты… ты где работала?

- В салоне красоты. Я косметолог, Слав. Ну, правда, совсем медицинские инъекции я не делаю, не хватает образование, но спрос на мои услуги очень хороший и зарабатываю я довольно прилично.

Вот это реально шок. То, что ей пришлось работать!

- Ты… ты должна была найти меня.

- Зачем? Ты…

- Затем. Я бы взял на себя все финансовые дела. Тебе бы не пришлось работать.

- Илик, ты не понимаешь. Я люблю свою работу. Мне она очень нравится. Мне и в клинике у Товия Сергеевича нравилось работать! И… и сиделкой твоей нравилось.

- Неужели…

Сердце колотится, как взбесившийся поршень кровь выплескивая в вены, дальше, как лава потоком обжигающим. Горечь. Боль. Обида.

Разочарование в себе.

- Надя, прости… если бы я знал все это…

- Что «это», Ильяс? Я говорю тебе, что мне очень нравится работать, я хожу в салон с удовольствием. И у Ника прекрасная бабушка Кира… ну, то есть… Ну да, она ему бабушка без всяких то есть. Она мне мать заменяла все эти годы! – Надя говорит с вызовом, а я стараюсь дышать ровно.

Скрыть ярость. Успокоиться.

- Хорошо. Я понял. Надя я…

Понял… Ни хрена я не понял! И не понимаю, как вообще быть! Я должен быть с ней и сыном!

Но отказаться от поездки от этой работы просто не могу! У меня уже готов проект, макет в разработке! Я надеялся, что у меня получится убедить городских и краевых чиновников принять наши предложения.

- Воробушек…

- Что?

Не хочется говорить об этом, хочется… потратить последние часы перед очередной разлукой с умом.

И я просто заваливаю ее на спину, проваливаюсь в ее глаза, в ее аромат. Дышу ее кожей. Зарываюсь в неё, забываюсь… Каждый миллиметр ценен, важен, каждая складочка, каждая родинка.

Красивая она, невозможно! И такая нежная.

И чувственная. Отзывчивая!

Откликается на каждый поцелуй. Тянется ко мне. А потом сама неожиданно берет инициативу в свои руки, опрокидывая меня навзничь, садясь сверху, управляя мной. И я, не фанат таких вот вещей, привыкший к контролю, нереально кайфую, наблюдая, как она двигается, какая она изящная, хрупкая.

Вся моя.

Хотя бы на эти два дня. Потом решим. Хотя бы пока…

- Хорошо с тобой, Ильяс… Мне так хорошо!

- Да, родная, да… И мне…

Наклоняю ее к себе, прижимаю, начинаю двигаться быстрее, шепчу ей на ушко какие-то словечки очень опасные, завлекающие.

Почти хриплю о том, что готов с ней сотворить и наслаждаю и ее смущением, и ее тихим, довольным, грудным смехом…

- Надя…

- Ильяс…

- Люблю тебя!

- Люблю…

- Скучать по мне будешь? – задаю вопрос, ответ на который не хочу слышать, потому что больно, как лезвием по самому нерву.

- Не буду…

А вот это… не понял?

Разворачиваюсь, подминая под себя, не думая о том, что боль причиняю. Самому больнее.

Не понимаю.

Это вот все сейчас тогда, зачем?

Пустила меня в себя – зачем?

Помолвку разорвала, слова эти все говорила?

- Воробушек? В чем дело?

- Ни в чём, всё хорошо…

- Хорошо? Ты сказала, что скучать не будешь! Хорошо? – трясет меня просто! Дико. Завелся как… «Ламборджини» с полоборота! И взлететь готов.

- Не буду скучать, глупый.

- Почему?

- Потому что мы поедем с тобой.

- Что?

- Даже если ты скажешь, что нам нельзя, даже если будешь против. Мы все равно поедем с тобой.

Глава 46

- Снег! Ма! Снег!

Да, снега столько я уже давно не видела! Чудо какое-то! Правда, холодновато, конечно.

Особенно, если учитывать, что несколько дней назад мы еще загорали и купались в теплом Средиземном море.

Ильяс сажает сына на санки, предупреждает, что держаться надо крепко и быстро катит его по дорожке. Ник хохочет от души.

Я иду следом, медленно, наслаждаясь свежим морозным воздухом.

Хорошо, что Илик все-таки уговорил меня купить новые угги и пуховик. Тут на самом деле довольно холодно. Правда, от шубки я отказалась, но мне кажется, я чего-то не знаю, и в отеле меня ждет сюрприз. Потому что моему горцу очень понравилось, как на мне сидела та золотистая норка. Честно, я вообще не очень понимала раньше культ шуб, не то, что я из рьяных защитников животных, но все равно как-то жалко. А потом Ильяс объяснил, что это в столице можно прекрасно зиму отходить в пуховике, или в куртке с утеплителем. А в Ханты-Мансийске и Сургуте морозы, все-таки по серьезнее.

После того как я сказала, что мы поедем с ним, Ильяс сразу повеселел.

Обнял меня, сказал, что такого подарка и не ждал.

- Интересно, а чего ты ждал? Что я буду как Пенелопа сидеть и плести ковер пока ты не вернешься?

- Честно? Боялся, что ты обидишься.

- На что?

- Я увел тебя у жениха, буквально из-под венца стащил, и тут же