—Если тынезабыл, Мустафа, товся твоя «община» находится уменя встатусе илотов,— напоминаю я.— Инашего стобой договора никто неотменял.

—Так иесть,— важно кивает турок.

—Следовательно, выобязаны выполнять туработу, которую явам укажу.— гну явыбранную линию дальше.— Или яошибаюсь?

—Нет, выправы, Лорд Шурик,— Мустафа хмурится, непонимая, кчему яклоню.

—Так вот, сзавтрашнего дня двое изтвоих подданных будут работать вруднике наежедневной основе. Теперь, когда унего нет хозяев, ничто немешает Спарте взять его всвоё пользование,— сулыбкой заканчиваю я.

Лицо Мустафы меняется. Онбледнеет, краснеет, зеленеет и, наконец, струдом выдыхает сквозь сжатые зубы.

—Тебе что-то ненравится, Мустафа? Или тынежелаешь следовать букве идуху нашего договора?— продолжаю я, вынуждая его склонить голову.

—Нет, всё так, Лорд Шурик. Ксожалению, всё так— онуже растерял всю решительность, смирившись стем, что выгоду онвсё жеупустил.

—Вот иславно. Вот изамечательно. Изапомни— янелюблю лгунов. Хочешь торговать соСпартой— Бога ради! Ночестно!— предупреждаю турка.— Унас найдётся, что тебе предложить помимо еды. Даитыможешь постараться, иприготовить что-то для нас полезное напродажу. Норудник теперь— мой, ставлю точку вразговоре. Иработать внём тыитвои люди будут для меня. Аесли желаешь нарушить договор… что же, рискни.

Мустафа качает головой иненаходит, что возразить.

Условия онотлично помнит, включая штраф. Даи, пофакту, его впервые так явно щёлкнули поносу.

Его «община» далеко неровня Спарте. Иесли онрешит как-то навредить моему поселению, то«посад» просто перестанет существовать.

Мыши для этого понадобится минут пять, отсилы. Мустафа сам это прекрасно понимает, оттого натягивает налицо улыбочку.

—Торговать лучше, чем воевать, Лорд Шурик. Аработать? Какая разница, где работать! Скажешь вруднике, будем вруднике!

—Вот идоговорились,— киваю я.

Вместе сМустафой выходим наулицу. Вижу, как отстены комне бежит Малой.

—Лорд,— говорит он, косясь, начужака.— Поднимись настену, погляди. Это срочно.

Моментально забыв отурке, бросаюсь кчастоколу. Всумерках видно, как состороны леса кнам бежит человек. Майор, который тоже стоит рядом, поднимает лук.

—Снять его?— спрашивает он,— или, может, ногу прострелить? Чтобы несбежал.

—Погоди,— останавливаю его, узнавая вихрастую голову.

—Эй, Колька!— кричу я,— это ты⁈

—Нестреляйте,— умоляет голос снизу,— яэто. Пустите меня внутрь!

—Наездники!— рассказывает Колька, захлёбываясь словами,— Они убили Краба,изахватили всех остальных! Наш «Газелькин» сожгли дотла!

Выглядит парень так себе. Одежда грязная, вволосах запутались веточки илистья. Руки унего трясутся, аглаза неуверенно бегут изстороны всторону— как будто онещё неосознал, что оказался вбезопасности, или просто неверит, что дошёл донас живым.

—Тащите печёную картошку иводу, атоонсейчас сног свалится,— командую я.

Через пятнадцать минут или около того Колька является передо мной чистым исытым. Его почти нетрясёт, иговорить онуже способен связно.

Чтобы его послушать, яприглашаю всех «родичей», чтобы потом небыть испорченным телефоном.

Яуже видел картину разрушений ипримерно предполагаю, что онможет рассказать, так что хочу, чтобы остальные прониклись серьёзностью ситуации.

—Сегодня Рус иядолжны были работать наруднике. Ведь унас есть торговое соглашение, иКраб отправлял нас туда поочереди. Мыбыли под землёй, когда внезапно поступило сообщение отСистемы онападении напоселение.

—Рус— это который?— вспоминаю всех подчинённых Краба.

—Широкий как шкаф,— подсказывает Колька.— Рус— это прозвище Руслана. Унего впосёлке жена осталась. Вот ониломанулся сразу обратно, как только пришло сообщение.

—Аты?— интересуюсь я.

—Ачто я⁈ Ятоже побежал— Колька взрывается, словно яего оскорбил.— Янеизтех, кто своих бросает!

—Тытут нервами небренчи,— резко обрываю его,— что дальше было⁈

—Мывернулись иувидели, что «Газелькин» горит. Рус вперёд кинулся. Яего попытался отговорить, мол, нужно сначала издалека посмотреть, что там творится, изукрытия,— говорит он, делая жест, имитирующий захват,— ноонвырвался. Сильный, зараза.

—Почему неудержал?— переспрашиваю.

—Рус унас парень горячий. Акогда навзводе, так инеразбирает ничего вокруг. Яжесразу увидел, неизвестных впосёлке,— поясняет он,— Так вот, я, значит, смотрю— атам вовсю идёт грабёж! Какие-то мужики накабанах, иещё парни неизвестные возле них мельтешили. Ребят наших наколени всех поставили иорали наних, что убьют, если тепопробуют дёрнуться. АКраба уже нигде видно небыло. Видать, тот первый полез, иего сразу убили.

Выходит, всадникам хватает ума неустраивать резню, азахватывать рабов свысокими характеристиками.

Сделаем заметку.

—АРус неувидел?— говорю.

—Онкак жену свою углядел наколенях вместе состальными, так обезумел совсем,— рассказывает Колька.— Прямо как был сголыми руками, так навсадника сними инакинулся. Онидоэтого тяжелоатлетом был, втой жизни. Атут все статы стал вСилу «заливать», так совсем машиной стал. Вобщем, схватил кабана забивни ичуть башку ему несвернул.

—Неужели победил?— интересуюсь я.

Такой боец нам быопределённо пригодился. Выдай ему копьё ищит, алучше какой-нибудь двуручник иодень вполный латный доспех, вообще станет машиной смерти наполе боя.

Новпобеду Руса что-то неверилось. Иначе Колька бынепришёл водиночку.

—Победить-то кабана, может, ипобедил бы,— обречённо вздохнул Колька,— Новедь онтам неодин был. Рус попытался скинуть лидера наземлю, вот только сразу жеполучил дубиной поголове. Апотом его просто камнями закидали изпращей. Исвязали вместе состальными.

—Атысбежал?

—Нет. Янаблюдал заними всё время. Даже когда они ушли кстеле, чтобы забрать новичка вместо убитого Краба,— рассказывает Колька, опустив голову.— Иследил заними вплоть дотого, как они изнизины вышли. Двигались они насеверо-восток примерно. Ауже после сразу квам. Дорогу-то запомнить удалось итропинку, если искать внимательно, томожно найти.

Краб убит, его люди уведены вплен. АМустафа сейчас здесь исвязан сомной договором. Посути, вподчинении. Вот так иостался южный кластер без хозяев. Полностью опустошённый. Такова цена высокомерия.

НиКраб, ниМустафа непожелали объединиться. Старые обиды оказались для них важнее выживания. Более того, останься Мустафа наместе, яуверен, что даже тогда ихпосёлки неустояли быперед вторжением.

Ихперебили быодного задругим. Когда яговорил, что принял его шахтёров за«кабаньих всадников», Краб мне неповерил. Решил, что япугаю его, чтобы сделать податливее игибче взаключении договора.