все погода, и выражает надежду, что завтра мы все вновь встретимся на этом же месте. Я отвечаю, да, конечно, прежде чем успеваю сообразить, что вечером мы отплываем, но, будучи уже не в силах возобновлять разговор, ретируюсь в домик для переодевания.

Позже Роберт спрашивает, кто эта женщина. Я говорю, что не помню, но, кажется, ее фамилия Басвайн.

После некоторого размышления Роберт спрашивает: «А не Мортон?» На что я отвечаю, мол, скорее Чемберлен.

Спустя несколько часов вспоминаю, что Хейвуд.

28 августа. Наш отъезд на семичасовом автобусе вызывает массовый ажиотаж. Весь персонал гостиницы выходит нас провожать. Вики целует каждого. Робин ограничивается тем, что ни с того ни с сего пожимает руку пожилому англичанину в брюках гольф, хотя до этого ни разу с ним не разговаривал. Англичанин говорит, что теперь на его этаже не будет хлопать дверь по вечерам. (NB. Тревожная догадка: Не означает ли это, что все радуются нашему отъезду?)

Роберт пересчитывает багаж, один раз на французском и трижды на английском, а Касабьянка, который до этого по своей воле не сказал соотечественникам ни полслова, вдруг со всей любезностью говорит Старьевщику на Пенсии, что надеется вновь когда-нибудь с ним встретиться. Слегка недоумеваю.

(Вопрос: Почему чужим проявлениям лицемерия удивляешься больше, чем собственным? Нет ответа.)

Автобус увозит нас из Сен-Бриака, и мы приезжаем в Динар, где нам говорят, что пароход не отплывет сегодня вечером и что мы можем (а) заночевать в Сен-Мало, (б) остаться в Динаре, (в) вернуться в Сен-Бриак. Все соглашаются, что последний вариант был бы совершенно неудовлетворительным окончанием нашего отдыха, о нем не стоит и думать и следует искать место для ночлега в Динаре.

Роберт говорит, что это будет нам стоить по меньшей мере дополнительных десять фунтов, и оказывается прав.

1 сентября. Снова дома, и обычных неурядиц тут «как листьев осени на речках Валамброзы»[274].

Временная кухарка прибыла, как и обещалось, и настроена вполне благодушно, хотя суп – разочарование, а сильный привкус вустерского соуса[275] не говорит ничего хорошего об уровне кулинарной подготовки в целом. Она сразу заявляет, что все было оставлено в плачевном состоянии – даже кастрюли не помыты – и, чтобы вообще начать что-то делать, ей понадобятся три формы для пудинга, новая сковорода, котел для рыбы и дуршлаг, и все это – в дополнение к венчику для взбивания яиц, вилкам и полному обновлению припасов в кладовке.

Сен-Бриак остался в сотнях миль отсюда, и у меня такое чувство, что со времени возвращения домой к моему возрасту и внешности прибавилось лет двадцать. Роберт, напротив, выглядит счастливее.

На улице холодно, льет дождь. Касабьянка с необычайной изобретательностью находит развлечения для детей и настойчиво занимается со мной арифметикой каждый день после ланча. Таблица умножения на семь, к сожалению, вызывает трудности, которые пока что кажутся непреодолимыми.

3 сентября. Спрашиваю Роберта, помнит ли он Фелисити Фэрмид, которая была подружкой невесты на нашей свадьбе. Роберт уточняет, мол, такая невысокая со светлыми волосами? Говорю, что нет, очень высокая с темными, и он неубедительно произносит: «А, да…» Суть этого довольно странного разговора в том, что я приглашаю Фелисити в гости, она нездорова и ей предписан отдых в деревне. Она с благодарностью принимает приглашение, в гостевой комнате сделана Генеральная Уборка (бумажную подложку в ящичке туалетного столика придется заменить из-за того, что последняя гостья забыла закрыть помаду, – возможно, это дорогая Анжела, но не уверена; а на зеркале обнаружена загадочная трещина, вина за которую – скорее всего, несправедливо – возложена на Хелен Уиллс).

Сообщаю Касабьянке за ланчем, что мисс Фэрмид очень Музыкальна (это правда, но никак не относится к факту ее скорого приезда, да и вообще вряд ли интересует Касабьянку). Он дает ответ, приличествующий случаю, и вскоре после этого предлагает пройти Тройное Правило[276]. Проходим и в конце выглядим далеко не такими бодрыми, как в начале. Более того, мне по-прежнему не удается помножить семь на восемь.

5 сентября. Еду в Лондон (Роберт говорит – лучше бы он этого не говорил, – что небось деньги больше не вопрос) заняться Квартирой. Это подразумевает изнуряющие, но увлекательные походы по мебельным магазинам, где я безрассудно трачу около пятидесяти фунтов и запоздало думаю, что, возможно, дорогой Роберт был не так уж не прав.

Роуз, к сожалению, нет в городе, так что мне приходится ночевать в Клубе. Снова корю себя за расходы и ужинаю сосисками с картофельным пюре в «Лайонсе»[277]. Бледный молодой человек напротив читает загадочную книгу в тканевой обложке. Чувствую, что мне надо любой ценой узнать, о чем она. Склоняюсь к «Колодцу одиночества»[278] или «Дочери полковника»[279], но наконец мне удается прочесть перевернутое заглавие, и это оказываются «Приключения Гулливера». Тот неоспоримый факт, что я разочарована этим открытием (ума не приложу почему) демонстрирует человеческую природу с новой, неприглядной стороны.

Вижу на улице виконтессу, с которой когда-то познакомилась на юге Франции. Вряд ли она меня помнит, так что принимаюсь увлеченно разглядывать витрину и не сразу понимаю, что она заполнена очень специфическими товарами. Отвернувшись, сталкиваюсь с виконтессой нос к носу. Она прекрасно меня помнит и в самых приятных выражениях отзывается о моем скромном литературном труде, который, по ее заверению, она прочла. Дохожу с ней до Эшли-Гарденс[280] и рассказываю про квартиру, на что она говорит, мол, это Самое То, Что Нужно, однако не уточняет, для чего именно.

Говорю, что уже слишком поздно для гостей, но виконтесса настаивает. Оказывается, что лифт не работает, и я чувствую себя обязанной принять приглашение, иначе это будет выглядеть так, будто оно не стоит того, чтобы преодолеть пять пролетов лестницы.

Заходим в красивую квартиру, обеденная зала которой легко вместила бы все мои первоэтажные апартаменты на Даути-стрит. Виконтесса говорит, что у домоправительницы выходной, но, может быть, мне чего-нибудь принести? Отвечаю, что если можно, то стакан воды. Виконтесса воспринимает мою просьбу с таким энтузиазмом, будто это поистине великолепная идея, уходит и после продолжительного отсутствия приносит поднос с большим кувшином, в котором вода еле покрывает донышко, и два разных стакана. Думаю, не написать ли статью О Жизни Богачей, но, естественно, помалкиваю. Виконтесса говорит, что не знает, где в квартире питьевая вода, вот и принесла ту, что оставалась с ужина. Вежливо делаю вид, что это просто восхитительное решение проблемы, и выпиваю несколько капель, которые достаются на долю каждой из нас после попыток разделить воду поровну. Мы говорим о Роуз, Сент-Джоне Эрвине и юге Франции, и я кратко рассказываю о поездке в Бельгию