— Я уже поняла, — продолжала она смеяться. Его палец вырисовывал круги на её открытой ладони, и в какой-то момент Ира поняла, что не может взгляда оторвать, наблюдает, как он это делает.

— Ирка, я рад, что мы встретились в Лондоне, — вдруг сказал он, и Ира вскинула на него глаза. Отчего-то затаилась внутренне. — Не смотря на всё, что потом случилось.

— Это ты что имеешь в виду? Моего мужа?

— И это тоже, — не стал он спорить. Разглядывал её некоторое время. — Ты с ним говорила?

— Говорила. — Она осторожно освободила свою руку, потянулась за бокалом с вином в виде оправдания. — Но наши с ним разговоры в последнее время… не радуют основательностью.

— Обратно зовёт?

Ира губы облизала, не спеша откровенничать. А по правде сказать, не знала, стоит ли это делать. Лёшка так смотрел на неё, будто ждал, что она начнёт заверять его, что ничего уже не вернёшь. Что она приняла решение, оставила мужа… но что дальше? Вот с ним, с мужчиной, что сидит напротив и задаёт ей все эти вопросы — что дальше?

— Возможно.

Он уловил её нежелание обсуждать эту тему, и ненадолго повисло молчание. Потом Алексей сделал попытку улыбнуться, правда, вышло не слишком удачно.

— Интересуюсь твоими планами на будущее. Зря?

— Зависит от того, для чего тебе это.

— Да, это ведь так непонятно.

Ира обвела взглядом зал ресторана, не зная, что ещё ему сказать. А Лёша уже через секунду примирительно проговорил:

— Не злись. И, наверное, ты права, я не должен тебя об этом спрашивать, тем более давить, но что поделать… — Раздвинул губы в подобие улыбки. — Меня это волнует.

— Почему? — Ира посмотрела ему в глаза.

— Почему? — Этот простой вопрос, кажется, поставил его в тупик, потом он плечами пожал. — Наверное, потому что я наполовину грек.

Уловив в его голосе тень насмешки, Ира заинтересованно вздёрнула брови.

— И что это значит?

— Что я горяч, необуздан и…

— Нахал, — подсказала ему Ира.

Алексей усмехнулся и покачал головой.

— Я хотел сказать: собственник.

— У тебя уже есть собственность, Лёша. Ещё чуть больше и ты надорвёшься.

— Может быть, — не стал он спорить. А, возможно, попросту испугался. И поторопился разговор свернуть, вместо него предложил: — Хочешь потанцевать?

Всё что угодно лучше размышлений и разговоров о том, кому и что он должен. Кивнула.

— Хочу.

Хуже всего было в те моменты, когда он звонил домой. Как в ужасном мелодраматическом кино, Лёшка уходил в ванную или на балкон, Ира принципиально отворачивалась от него, уходила, иногда даже уши затыкала, а потом они вместе притворялись, что ничего не произошло. Он ничего не делал, а она это «ничего» не заметила. Но вместо того, чтобы изменить это, послать всё к чёрту и вспомнить о порядочности, Ира вцеплялась в него, будто боялась, что он вспомнит о том, что он чужой муж именно в эту секунду, и это разобьёт ей сердце, в очередной раз. И всё думала о том, как Лёшка расспрашивал её о Мише. Кажется, его это на самом деле задевало. Он смотрел с прищуром, делал паузы между словами и тщательно маскировал раздражение. А вот она не задавала ему вопросов. Не спрашивала, любит ли он свою жену и сколько раз спал с ней за последние две недели. Ведь спал? Иначе это грозило ему вспыхнувшим подозрением со стороны супруги. Все эти вопросы становились всё назойливее и назойливее. От их отпуска оставалась всего пара дней, и, кажется, они оба мыслями уже были в Москве. А кто-то и в Лондоне.

Но бывали моменты, когда притворяться необходимости не было. И улыбка сама по себе возникала, и хотелось зажмуриться от счастья и вздохнуть лишний раз от удовольствия, просто от его прикосновения. Уверенного, приятного, знающего. Её никто так не касался, кроме него. Вот и сейчас провёл ладонью по её боку, ладонь приласкала грудь, губы коснулись плеча, а потом отодвинулся и с постели поднялся. Ира наблюдала за ним, откинув ногой спутавшуюся простынь, не удержалась и потянулась, ощутив непередаваемое удовольствие. Чувствовала усталость, но приятную. За окном ночь, неправдоподобно тёмная, ни луны, ни звёзд на небе, а поднявшийся ветер трепал занавески на окне. Ира следила взглядом за Алексеем, как он обошёл кровать, подошёл к окну, но вместо того, чтобы прикрыть его, открыл балконную дверь, и замер, подставив разгорячённое тело, ворвавшемуся в спальню ветру.

— Лёша, — позвала она.

Он голову повернул, посмотрел на неё. Кажется, улыбнулся, в темноте Ира не разглядела.

— Поздно уже. Спать не хочешь?

— Хочу. — Она повернулась на бок, подложила ладонь под щёку и сказала: — Странно, что я вспоминаю то лето? Постоянно в эту неделю.

— Я тоже вспоминаю. Море, солнце и тебя. Правда, тогда наша постель не была столь мягкой и удобной. — Алексей подошёл к кровати, присел на край и к Ире наклонился. Потянул с неё простынь. — И атласных простыней не было.

Она негромко рассмеялась, коснулась рукой его щеки, а когда Лёша наклонился, поцеловала. Он замер ненадолго, потёрся носом о её щёку, а Ира, уступив разуму, призналась:

— Я не хочу возвращаться. — Рука скользнула на его шею, обняла, не позволяя ему поднять голову и взглянуть ей в лицо.

— Малыш…

Поморщилась, досадуя на себя.

— Знаю, это глупо.

— Это совсем не глупо.

Руку она опустила и легла, откинувшись на подушку.

— Зато подло. Я тоже, как выяснилось, подлая. А ещё жадная. — Пальцы пробежались по его груди, пригладили жёсткие волоски.

— Ты меня с ума сводишь. — Он принялся целовать её, короткими дерзкими поцелуями, губы прошлись по шее, спустились к груди, и Ира поневоле прикусила губу. Смотрела на Лёшкин затылок, запустила пальцы в его волосы, осторожно выдохнула, прислушиваясь к тому, что творится у неё в душе. А это было непросто, для начала необходимо было пробиться через приятный озноб, который рождали Лёшкины поцелуи, становившиеся всё смелее. И поэтому она замолчала, не найдя в себе ни сил, ни дополнительных слов, чтобы продолжить. Да и продолжать было нечего. Она приехала для того, чтобы провести с Лёшкой несколько дней, чтобы заниматься с ним любовью ночи напролёт, чем и занималась последние пять дней. Не разговаривать, не тянуть из него признания и обещания. Они оба взрослые, несвободные люди, и то, что между ними происходит — это измена. Правда, ощущения от этого не менее сладки.

— Домой я вернусь измотанная, — призналась она Томе, когда позвонила той на следующий день, чтобы немного отвлечься от Лёшки. — Я вообще не понимаю, как он ещё работает. Сегодня встал в восемь утра и уехал на какую-то стройку. Лично я спала до двенадцати.

— Когда ты это мне говоришь, в моей душе рождается чёрная зависть. Это не очень приятное чувство, Ира.