Лицо Клариссы разгладилось, она кивнула. Они рысью проделали короткий путь до конюшен Купера. Джеймс соскочил с седла и вручил поводья мальчику, выбежавшему им навстречу. Кларисса тоже спешилась и встала рядом с Уинстоном, что-то шепча ему на ухо, пока Джеймс договаривался с хозяином. Когда он вернулся, она нежно чмокнула коня в нос и отдала поводья.

Джеймс показал ей на берег. Порт находился прямо напротив места, где они стояли, отделенный от них доками, которые разделяли торговую часть города и пристань.

— Отсюда мы пойдем пешком. Это не займет много времени.

Кларисса кивнула и пошла за ним по тропинке между двумя складами.

Через несколько минут они были уже в порту. Рабочий день подошел к концу, и обычно шумные причалы были в основном пустынны.

Джеймс показал Клариссе куда-то туда, где за фрегатами и линейными кораблями стояли на якорях каперы.

— Нам туда, — сказал он. — Там мы узнаем то, что нам нужно. Разговаривать буду я, хорошо?

— Хорошо, — согласилась она, разглядывая корабли в тусклом вечернем свете. — Это приватиры?

Джеймс зашагал быстрее.

— Да.

— Значит, пираты?

Джеймс обернулся и посмотрел на Клариссу — он понял, что она побаивается.

— Их интересуют только деньги, которые мы им заплатим, и ничего больше, — уверил он ее. — И не считайте их пиратами. На самом деле приватиры не имеют к ним отношения.

— Тогда мы повторим наше первое плавание, — насмешливо сказала Кларисса.

Эта небольшая вспышка оживления невероятно обрадовала Джеймса.

— Именно. А теперь пошли договариваться с пиратами.

Звуки их шагов по деревянному настилу пирса насторожили трех мужчин, которые стояли в самом его конце, куда и направлялись Джеймс с Клариссой. Один из них, оживленно рассказывавший что-то, замолчал и с подозрением перевел на них глаза, когда они подошли ближе.

— Джентльмены, — доверительно начал Джеймс. — Можно вас на полслова?

В прошлом ему приходилось иметь дело с пиратами. Их познания относительно прибытия и отхода судов, в том числе контрабандных, во многих случаях оказывались на редкость ценными. При этом он знал, что доверять им можно не больше, чем это диктует необходимость.

— Смотря на… — ответил один из них, обладатель таких Густых черных усов и бороды, что, когда он говорил, рта не было видно.

— На что?

— На то, кто вы, — ответил тот же мужчина, а его спутники не спускали глаз с Джеймса и Клариссы.

— Кто я, не имеет значения, — начал Джеймс, вынимая монеты из жилетного кармана. — Мне нужен транспорт.

Все трое зачарованно слушал и звон монет, которые Джеймс перебрасывал с одной ладони на другую.

— Вот как? И какой же транспорт вам нужен? — спросил чернобородый.

— Непременно быстрый, с опытным капитаном, который умеет преодолевать препятствия, — ответил Джеймс, намеренно уронив на доски пирса монету в две гинеи.

Все трое смотрели, как монета покрутилась, потом замедлила вращение и, звякнув, плоско легла на доски.

— Тогда вам нужен Макгэри, — сказал бородатый. — Он стар, как сам Господь, но доставит вас куда хотите.

Джеймс смотрел, как бородач нагнулся и поднял монету, а потом протянул руку за остальными.

Джеймс проигнорировал этот жест.

— И где я найду Макгэри?

— Вон за той набитой порохом развалиной — только Макгэри такой глупец, что швартуется там, но вас это вряд ли обеспокоит.

Джеймс посмотрел туда, где виднелся блокшив со снятой оснасткой. Он был довольно большим, так что если эти трое и говорили правду, за ним невозможно было увидеть другое судно. Но у Джеймса не было другого выхода, кроме как поверить им.

— Благодарю вас, джентльмены, — сказал он и подал им оставшиеся монеты.

— Вам лучше поскорей уйти, — пробурчал бородатый, глядя на положение закатного солнца. — Скоро появится Филч. А вам не захочется иметь с ним дело. Он плохо относится к акцизным чиновникам. Правда, ребята?

Двое других заулыбались, показав на двоих не более десятка почерневших зубов.

Джеймс ответил дружелюбной улыбкой, хорошо зная, что сегодняшнее удачное знакомство может оказаться еще более полезным в будущем.

— Еще раз благодарю вас, джентльмены. Я вам очень признателен.

Джеймс жестом дал знать Клариссе, чтобы следовала за ним.

— Что я говорил? Пираты такие же вежливые люди, как и мы.

— Будем надеяться, что это относится и к Макгэри.

Пираты солгали. Макгэри не был старым — он был древним. Кларисса заметила, что никогда в жизни не видела более древнее человеческое существо, а если учесть, что большинство ее родственников были долгожителями, то он действительно произвел на нее неизгладимое впечатление.

Они нашли пирата и его ветхое суденышко сразу за блокшивом, превращенным в склад. Он сидел на краю пирса, свесив ноги, и наслаждался на редкость вонючей сигарой.

Он согласился доставить их в Кале, запросив вдвое больше предложенного Джеймсом, сославшись при этом на чрезвычайную быстроходность своего судна. Кларисса только закатила глаза, услышав это. Идея скорости никак не вязалась с чем-то имеющим отношение к Макгэри, и ее терпение было на исходе.

Они подождали, пока совсем не стемнело, а потом забрались на борт суденышка и проплыли на нем небольшое расстояние до места, где Макгэри держал на якоре свой катер. Джеймс помог Макгэри со швартовыми, а Кларисса, следуя его указаниям, спряталась в каюте. Ей не позволили зажечь фонарь, но ее глаза быстро привыкли к темноте и она разглядела обстановку: капитанскую койку, на которой сидела, маленький матросский сундучок и стул. Кларисса решила, что такому старому человеку, каким был Макгэри, едва ли требуется много имущества на склоне лет. Но в каюте было уж очень холодно и одиноко.

Она поджала ноги и прислонилась к грубой деревянной обшивке. Она намеренно не спрашивала Джеймса, верит ли он, что они поймают Петтибоуна. Кларисса не хотела ставить его в положение, когда ему пришлось бы разочаровать ее, более того, она не смогла бы вынести его ответ.

Кларисса боялась, что они опоздали. Она не могла знать, что задумал Петтибоун, но была уверена, что жизнь ее матери висит на волоске. С того самого момента, как Петтибоун бежал через французское окно в библиотеке, в ней поселился страх. Страх рос всю дорогу до Дувра. Она не могла ни думать, ни говорить, боялась потерять самообладание и уже не оправиться.

— Возьми себя в руки, — громко сказала она, обхватив себя руками. Она не могла плакать. Не сейчас. Она не могла позволить страху взять верх над собой, потому что тогда потеряла бы всякую надежду, которая еще теплилась в ее сердце.