Джеймс смотрел на умирающего, который упал навзничь и лежал бескостной кучкой у ног Талейрана.

— Где леди Кларисса?

— Заперта вместе с матерью. О ней я позабочусь позже, — ответил Дюран, махнув пистолетом. — Но прямо сейчас нам с коллегой нужно уйти — без вас.

— Месье, скажите, ваше правительство хорошо платит? — осведомился Талейран у Джеймса. — Я полагаю, что человек с моими способностями мог бы жить очень хорошо.

Джеймс едва смог осмыслить, что Кларисса жива. Неожиданный вопрос требовал ответа.

— Полагаю, это зависит от предлагаемых услуг.

— Негодяй! — выкрикнул Дюран, направляя пистолет на дипломата.

Талейран вздохнул и раздраженно посмотрел на Дюрана.

— Едва ли это новость, друг мой. Вы действительно думаете, что я лоялен только к императору в такие-то рискованные времена?

— Но он законный правитель, — возразил Дюран, пистолет в его руке не дрожал.

— Режимы могут падать, но только не я, — просто ответил Талейран. — Русские меня обожают, видите ли. И у меня есть основания считать, что англичане отнесутся ко мне не хуже.

Шум наверху стал громче, глухие удары падающих на пол тел смешивались с приглушенными Криками и проклятиями.

Каменное лицо Дюрана дрогнуло, он провел по нему рукой.

— Идите. Я не убью вас быстро — это было бы излишне милосердно. — Он обошел стол, указав им на дверь, и подождал, пока Талейран откроет ее. Затем приставил дуло пистолета к спине Джеймса: — Идите к кухне!

Талейран повиновался, быстро зашагав по холлу, Джеймс шел за ним. Когда они вошли в кухню, он замедлил шаги. Повара и прислуга бросили свои дела и смотрели на вошедших, однако никто не казался очень удивленным.

Они уже подходили к задней двери, когда Джеймс получил шанс. Впереди перед ними кто-то опрокинул ведро с картофельными очистками. Талейран брезгливо обошел мусор, а Джеймс притворился, что не заметил его, и наступил на очистки. Сделав вид, что поскользнулся, он завалился на Дюрана, сбив его с ног, — пистолет тоже оказался на полу.

Дюран дотянулся до него в тот самый миг, когда его схватил Джеймс. Завязалась борьба. Дюран свободной рукой ударил Джеймса в нос и попытался завладеть пистолетом. Но Джеймс не выпустил пистолет и ударил Дюрана головой. Вцепившись в пистолет, они боролись уже у самой плиты.

А потом Джеймс выстрелил.

Он взглянул на Дюрана — его лицо исказила боль. Он что-то сказал — Джеймс не разобрал что, — потом его голова упала набок и он застыл.

Звук, похожий на металлический, заставил Джеймса вскочить, пистолет по-прежнему был в его руке.

Талейран неподвижно лежал на полу, а над ним с железной сковородой в руках стояла женщина, которую он видел раньше.

— Он пытался сбежать. Несостоявшийся любовник, — объяснила Жоэль. — Забрал больше денег, чем должен был.

В кухне появился Мартин в сопровождении двух других «коринфян».

— Наверху все под контролем? — спросил Джеймс, трогая Талейрана ногой.

Лежащий застонал.

Слава Богу, подумал Джеймс, понимая, что Кармайкл был бы сильно огорчен безвременной смертью главы «Монахов». Он с нетерпением дожидался возможности допросить Талейрана.

— Да, сэр, — с готовностью ответил Мартин.

Джеймс кивнул и выбежал из кухни, стремительно преодолевая холл.

— Кларисса! — звал он, заглядывая во все двери на своем пути.

— Джеймс! — раздался крик из последней комнаты справа.

Он не стал дергать за ручку, а просто выбил дверь и бросился к женщинам, обнял Клариссу и прижал к себе. Любимая была теплой, живой, она была рядом.

— С вами все в порядке?

Кларисса отодвинулась, чтобы видеть его лицо.

— Теперь да, любовь моя, — ответила она, с обожанием положив ладони ему на грудь. — Но, пожалуйста, — добавила она с облегчением в голосе, — обещай мне, что нас больше ничто не будет разделять, особенно запертые на замок двери. Они слишком прочные, ты согласен?

Он облегченно улыбнулся — с любовью и радостью.

— Я люблю тебя.

— Вы наш спаситель, — вмешалась леди Изабелла. — В самом деле, Джеймс.

Кларисса радостно улыбнулась матери.

— Да, он вот такой, — сказала она тоном собственницы и заплакала — эмоции переполняли ее.

— Всегда был, — добавил Джеймс.

— И всегда будешь, — заявила Кларисса, подняла к нему лицо и припала губами к его губам. Поцелуй сказал ему все, что она имела в виду.

— Она красивее, чем я ее запомнил, — заметил Кармайкл, наблюдая, как Кларисса рисовала карандашный портрет своей матери. Свет, падающий через окна гостиной на Харфорд-стрит, 27 в Мейфэре, по словам Клариссы, был как раз таким, каким нужно. Поэтому она взяла угольный карандаш и бумагу и села за работу — все присутствующие согласились, что художник не должен пренебрегать интуицией.

— Да, — согласился Джеймс. — Удивительно. Та же мысль пришла мне в голову, когда я впервые увидел ее в студии Сен-Мишеля.

Кармайкл кивнул.

— Сказанное относится и к леди Уэстбридж.

— Да, согласен, хотя когда я в первый раз взглянул на нее во Франции, то, если честно, был потрясен. За те несколько недель, что она пробыла у «Монахов», она похудела и побледнела. Находясь в Англии, она стала выглядеть несравненно лучше.

Джеймс и Кларисса решили не рассказывать маркизе о «Молодых коринфянах». Она побывала в гораздо большей опасности, и это уже не изменит того, что случилось с ее мужем.

Но в день свадьбы Клариссы и Джеймса Изабелла отозвала Джеймса в сторону и попросила у него прощения. Неверность мужа, объяснила она, подкосила ее, она не хотела, чтобы подобное случилось и с дочерью. Изабелла не вняла мольбам Джеймса в тот далекий день и отказалась известить Клариссу о его приходе. С тех пор это тяжелым бременем лежало на ее совести, и теперь, когда они снова нашли друг друга, Изабелла не может не рассказать о своем неблаговидном поступке. Увидев их вместе, такими счастливыми, она вынуждена признать — если замкнуть сердце, чтобы в него не могла проникнуть печаль, в него не сможет проникнуть и любовь.

Еще несколько недель назад Джеймс испытал бы горечь, услышав это. Он посчитал бы себя вправе заявить, что она заслужила муки раскаяния.

Но он был уже другим человеком. Когда Кармайкл предложил Джеймсу внедриться в ряды «Монахов», Джеймс подозревал, что это задание будет очень важным для его карьеры. Но он не мог знать, что оно станет поворотным в его жизни. Он нашел себя — после долгих лет, в течение которых был совсем не тем человеком, каким ему надлежало быть. Он позволил себе воспользоваться шансом. И победил.