Не менее удивительно выглядели семьдесят миллионов долларов дотаций, причитавшихся государственному предприятию «Аварнефтегаз». Трудно было вообразить, каким образом компания, добывающая из земли почти чистый бензин и делающая это на побережье, может быть убыточной, и тем не менее по бумаге выходило так.

Но самым лакомым куском, к тому же лежавшим отдельно от бюджета и приходившим непосредственно из центра, была федеральная программа по созданию экскурсионно-туристического центра на базе старого морского порта. Программа предусматривала, что новый порт будет принимать не менее миллиона туристов в год; откуда эти туристы возьмутся на замкнутом Каспии и что они будут делать в городе, где каждый день гремят взрывы, никто не знал. Зато было очень хорошо известно, что программа предусматривает выделение в общей сложности трехсот семидесяти миллионов долларов для дноуглубительных работ. А углубление дна – это такая же замечательная штука, как, допустим, улучшение имиджа страны или мелиорация почв. Где дно? Углубили. А как проверить? А ныряй и проверь. Если ты такой настырный, можем даже выделить дайвинговое оборудование – камень на шею.

Словом, делить бюджет собрались все министры и множество депутатов, и заседание продолжалось довольно долго, потому что в самом его начале вылез новый министр МВД, долго рассказывал про успехи в борьбе с терроризмом и потребовал на этом основании выделить министерству дополнительные тридцать миллионов долларов. В конце концов деньги не выделили, а приняли совместное обращение к полпреду Кавказского федерального округа о присвоении полковнику Хаджиеву звания Героя России по итогам боя в Харон-Юрте.

В конце заседания приехал депутат Гамзат Асланов, и после его приезда в проекте бюджета появилась строчка о десяти миллионах долларов, выделенных правительством республики на проведение чемпионата России по гольфу.

Заседание кончилось в семь, и тут выяснилось, что полпред Панков поехал в Харон-Юрт и что, похоже, обращение насчет Героя России принято преждевременно. Кто-то предположил, что Панков, кажется, решил разобраться с Хаджиевым. Многие были удивлены, потому что не все в республике знали историю Панкова. Панков с Ниязбеком были не из трепливых, а остальным участникам этой истории хвастаться было особенно нечем.

Впрочем, дело разъяснилось, когда Гамзат Асланов сказал, что Панков когда-то сидел у Арзо в погребе. «Арзо собрался его убить, но я за него заступился, – сказал Гамзат. – Вообще он всем обязан нам с братом. Когда Арзо передал нас всех Ниязбеку, Ниязбек хотел его убить, чтобы не оставлять следов. Насилу мы с братом уговорили Ниязбека отпустить русского».

Потом пришла весть о перестрелке по дороге из Харон-Юрта. Стало ясно, что скоро кого-то сожрут: или полпред сожрет Арзо с Шеболевым, или Арзо с Шеболевым сожрут полпреда, и так как на стороне полпреда вырисовывался Ниязбек, то некоторые отправились к нему домой: одни – засвидетельствовать свою преданность, а другие – пошпионить.

Все же большинство депутатов и чиновников просто остались в Доме на Холме. Некоторые окружили спикера парламента, Хамида Абдулхамидова, и стали обсуждать возможность обращения к президенту Российской Федерации с просьбой о награждении Ниязбека Маликова орденом «За заслуги перед Отечеством» 1-й степени за спасение жизни полпреда Панкова.

Было восемь часов пять минут, когда Гамзату Асланову позвонили и сказали, что Ниязбек и его люди расстреляли федеральный блокпост.

* * *

Спустя пять минут в кабинете президента республики началось экстренное заседание. Сам президент второй день был в Москве. На высоком президентском кресле с золотой полосой на спинке сидел Гамзат Асланов, и не всем присутствующим это понравилось. Все-таки Гамзат был еще очень молод, ему не было и тридцати пяти.

Гази-Магомед сел от него первым по правую руку, а первым по левую руку сел их троюродный брат Наби Набиев, исполнявший обязанности прокурора республики.

Ни одного из членов Контртеррористического штаба в кабинете не было. Новый министр МВД и пограничник Барсков предпочли потеряться, пока не выяснится, на чьей стороне правда. Зато были два замминистра внутренних дел, уцелевшие еще со старых времен, и прокурор Правобережного района, кровник Магомедсалиха Салимханова.

– Мне только что позвонили, – заявил Гамзат, – Ниязбек Маликов наконец доигрался. Федеральный блокпост задержал его людей, потому что они ехали с оружием и без разрешения. Ниязбек приехал и расстрелял федералов.

– Но это же теракт! – вскричал прокурор Правобережного района.

– Необходимо воспользоваться этим случаем, – сказал Гази-Магомед. – Или он нас, или мы его.

– Но что же можно сделать? – спросил один из замминистров внутренних дел.

– Он – зачинщик всех убийств в республике. Он пытался взорвать меня и моего отца, я знаю! А сегодня он обнаглел до того, что обстрелял колонну с полпредом президента!

– Полпред никогда с этим не согласится, – заметил и.о. прокурора Наби Набиев.

– Согласится, – сказал Гамзат.

А Гази-Магомед подумал и меланхолично добавил:

– Я видел Панкова, когда он скармливал трупы русских солдат чеченским псам-людоедам. Этот – согласится. Поломается и согласится.

Селектор на столе истошно зазвонил, и Гамзат в раздражении нажал на кнопку.

– Что такое?! Я велел ни в коем случае не…

– Гамзат Ахмеднабиевич, тут в приемной… Маликов.

– Что?!

Дверь президентского кабинета распахнулась. На пороге стоял Ниязбек. Он был совершенно безоружен, но за его спиной кучковалась небольшая толпа из депутатов и чиновников, услышавших о его приходе.

Заместитель Гамзата Асланова по службе безопасности президента и его личный охранник по имени Шапи скользнул мимо Ниязбека, просочился мимо сидящих за столом и зашелестел на ухо Гамзату:

– Он пришел один. Это необыкновенное везение. Он теперь наш.

– Я зашел поговорить, – сказал Ниязбек. Он не переодевался и не мылся с тех пор, как утром выехал в горы, и черная щетина на его щеках была жесткой и густой, как обувная щетка.

– Говори, – сказал Гамзат.

– Может, нам еще и телекамеру позвать? – спросил Ниязбек, оглядывая всех присутствующих. – А то, знаешь, бывает так – люди говорят при посторонних, наговорят лишнее, а потом вспоминают: «Ой! Этот слышал? Слышал. Надо бы его хлопнуть».

И.о. прокурора Наби Набиев нерешительно поднялся со стула.

– Я, пожалуй, покурю, – сказал он.

– Выйдите все, – велел Гамзат.

Участники совещания начали покидать кабинет. Через минуту в кабинете остались четверо. Гамзат и Гази-Маго-мед по-прежнему сидели за столом, а Шапи, телохранитель Гамзата, посторонился, пропуская выходящих.

Гамзат чувствовал себя совершенно спокойно. Шапи был не столько его личным охранником, сколько личным палачом, и Гамзат сразу приписал фантастическую промашку Ниязбека своему личному везению. «Он не выйдет из этого кабинета, – подумал Гамзат, – надо спросить, зачем он пришел, надо посмеяться над ним, но он не выйдет из этого кабинета. А потом мы скажем, что он пронес каким-то образом оружие и пытался меня убить. Здесь такие стены, что никто ничего не услышит».