— Ш-ш…

Женщина приложила палец к губам. После чего жестом пригласила их войти в тускло освещенный, пахнущий домашним печеньем коридор, закрыла за ними дверь и заперла ее на засов. Жестом показав, чтобы гости не шумели, она по лестнице, застеленной узкой ковровой дорожкой, повела их на второй этаж. Оказавшись на площадке, хозяйка распахнула дверь справа от себя и щелкнула выключателем.

Рейф и Эмма растерянно уставились на приподнятую над полом на добрых четыре фута гигантскую кровать, которая занимала большую часть комнаты. На ней лежало розовое стеганое покрывало, напоминающее язык великана.

— Voila![13] — довольно провозгласила она.

Эмма была слишком ошеломлена, чтобы что-нибудь сказать.

— Эта комната… — запинаясь, проговорил Рейф. — Она для… — Он показал на себя и Эмму. — Для нас обоих?

Похоже, женщина была шокирована его предположением. Она цокнула языком и отрицательно покачала головой.

— Deux chambres[14], — заявила она, показывая два пальца.

Она пересекла комнату и распахнула вторую дверь. Эмма заметила блеск кафельной плитки, белую ванну и раковину. Позади ванны виднелась еще одна дверь, ведущая в комнату на противоположной стороне.

— Ага, — удовлетворенно заметил Рейф. — Merci.

Хозяйка важно кивнула, указала на несколько полотенец, сложенных на стуле, и удалилась.

Эмма опустилась на край кровати, все еще не в состоянии прийти в себя.

— Насколько точен анализ ДНК? — спросила она.

— Насколько мне известно, очень точен.

— И он не может дать фальшивые результаты, доказав, что кто-то является чьим-то ребенком, если на самом деле это не так?

— Нет.

Эмма на мгновение задумалась.

— Как они будут проводить его? Врачам придется что-то втыкать в Риччи?

— Не думаю. Нет. Они воспользуются ватным тампоном, чтобы взять образец слюны у него изо рта.

— И кто будет брать этот образец?

— Врач. Или полицейский, что тоже возможно. Та же самая процедура ожидает Хантов. Они возьмут все образцы одновременно, после чего отправят их в лабораторию, чтобы проверить, совпадают ли они.

— Как просто! — вздохнула Эмма.

Ее не покидало ощущение, что в самый последний миг она успела отойти от края бездонной пропасти, разверзшейся под ногами. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Слишком многое случилось в последние несколько часов… Она отыскала Риччи, при ее участии организован тест на ДНК… А ведь всего этого могло и не быть. Как близко она подошла к тому, чтобы потерять сына навсегда!

— Слава богу! — вырвалось у нее. — Слава богу, что мы приехали сюда! Иначе власти никогда бы не сделали этого.

Рейф не ответил.

— Что? — спросила Эмма. — Что случилось? Почему вы молчите?

Рейф задумчиво ответил:

— Почему, как вы думаете, они согласились пройти этот тест?

Эмма нахмурилась. На стене напротив висела картина в рамочке, на которой были изображены лошадь с жеребенком. Они стояли в стойле, касаясь друг друга носами.

— Не знаю, — сказала она. — Может быть, они испытывают угрызения совести?

Эмма вспомнила, как мужчина сказал «Извините», перед тем как закрыть дверь у нее перед носом.

— А может быть, они не догадываются, насколько точен этот анализ, — высказала она очередное предположение. — Не знаю. Все, что мне известно, это то, что если они сделают его и если он так точен, как вы утверждаете, то анализ покажет, что ребенок не их.

Рейф молча кивнул.

— Или нет? — Внезапно уверенность Эммы пошатнулась. — А что думаете вы? Может быть, вы думаете о том, что пока мы сидим здесь и ждем, когда будет сделан анализ, они скроются, воспользовавшись тем, что мы ничего не подозреваем? — Эмма в волнении спрыгнула с кровати. — О господи! Мы должны вернуться туда. Мы должны вернуться и наблюдать за домом.

— Перед уходом Брайан Ходжкисс звонил туда, полиция все еще находилась в доме. Он думает, что сегодня ночью Ханты никуда не денутся.

— И вы ему верите?

— А зачем ему лгать?

— Потому что он не на нашей стороне. Он не верит, что это мой сын.

— Эмма! — Рейф попытался успокоить ее. — Он не знает, кому верить. Он просто делает свою работу. — Он почесал голову, явно досадуя на себя. — Лучше бы мне промолчать. Не знаю, зачем я вам все это говорю. Но должен предупредить, что если мы сейчас поедем к дому Хантов и они увидят нас, то могут и передумать насчет прохождения теста на ДНК.

Могут передумать! Эмма оцепенела.

— Вы выглядите усталой. — Рейф коснулся ее руки. — Попытайтесь хоть немного поспать. Смотрите, — он указал на окно, — совсем скоро рассвет. Тест начнется через каких-нибудь пару часов. И пока что мы больше ничего не можем сделать.

Когда он ушел, Эмма принялась разглядывать роскошную и нелепую розовую кровать. Попытаться хоть немного поспать! С таким же успехом она могла попробовать переплыть Атлантический океан. Вместо этого она достала из бокового кармана своего рюкзака Гриббита. Бедная зверушка сильно помялась, лапы ее торчали в разные стороны. Эмма выпрямила их и разгладила шерстку лягушонка. А потом зарылась лицом в мех, вдыхая знакомый запах игрушки. На нее снова нахлынула боль потери. Она так и не смирилась с утратой Риччи, но, должно быть, уже начала понемногу привыкать к ней, однако теперь эта боль показалась ей в тысячу раз невыносимее, чем прежде. Ее терзало чувство вины, ведь она была так близко, что могла коснуться малыша рукой. Дотронуться до его светловолосой головки… Ее мучила тоска и почти физическая потребность ощутить его рядом с собой. Правильно ли она поступает? Неужели она должна сидеть в этой комнате и ждать, в то время как Риччи остается в руках тех людей, совсем близко отсюда? Такое положение вещей казалось ей странным и нелепым. Быть так близко и в то же время далеко от него… Какая нелепость! Ах, если бы она знала, как поступить! Если бы ей явилось какое-нибудь знамение, четко указывающее: вот так ты должна действовать. Пусть ей будет трудно, но она все равно не колебалась бы ни секунды. Может, ей стоит вернуться к дому? Притаиться снаружи, чтобы не дать тем людям увезти Риччи куда-нибудь далеко? Разбить окно или выбить дверь, схватить его и уже никому не отдавать?

Не находя себе места, Эмма подошла к окну. Снаружи не было ни единой машины. Нигде не светилось ни огонька, за исключением ее собственного окна. Пожалуй, такая же картина наблюдалась здесь и сто, и двести лет назад.

Несколько раз Эмма наклонялась, чтобы надеть туфли, но потом отказывалась от своих намерений и снимала их. Если она поедет туда, а они откажутся от проведения анализа ДНК… В конце концов, измученная и опустошенная, она сдалась. Сняв туфли в последний раз, Эмма выключила свет и залезла под гладкое, скользкое покрывало, не став даже откидывать шерстяное одеяло под ним. Она покрепче обняла Гриббита, колючая шерстка которого легонько покалывала ей щеку. Но скоро Эмма села в постели, подложив под спину подушки и обхватив колени руками. Очевидно, глаза у нее переутомились, в них словно насыпали песка, так что заснуть не удавалось. Тяжелые портьеры на окнах были задернуты неплотно, и в щели пробивался слабый свет.