Эмма замерла. Естественно. Он же ничего не знает. Она сделала паузу, заправляя волосы за уши.

Очень коротко и сдержанно она рассказала ему о смерти матери.

— Извините меня. — Рейф взглянул ей в лицо. — Такое несчастье перед самым рождением Риччи…

— А мой отец, — добавила Эмма, — ушел от нас, когда мне было три годика. Уехал в Суиндон и поселился там с женщиной по имени Джекки. Вот, теперь вам известна история моей семьи.

— Вы часто видитесь с отцом?

Эмма покачала головой.

— Он умер, когда мне исполнилось девять. Собственно, я почти не знала его. После того как он бросил нас, мы редко виделись.

— Должно быть, вашей матери пришлось нелегко, — заметил Рейф.

— Да, пожалуй, хорошего было мало. Она оказалась по уши в долгах. Ей пришлось работать сразу в двух местах, чтобы содержать нас. Но она справилась. А что ей оставалось, верно?

Рейф умолк. Эмма буквально слышала следующий вопрос: «А где же отец Риччи?»

Ей не хотелось говорить на эту тему, по крайней мере сейчас, поэтому она первой нарушила молчание и спросила:

— А как насчет вашей семьи? Вы родились в Лондоне?

— Я вырос в Левишеме, — ответил Рейф. — Моя мать до сих пор живет там с отчимом. Мой родной отец оставил нас, когда я был совсем маленьким. — Он скривился. — Сбежал. Совсем как ваш.

Как и отец Риччи, подумала вдруг Эмма. Мысль об этом причинила ей почти физическую боль. Неужели с ними было что-то не так, раз отцы не пожелали видеть, как они растут и взрослеют?

— Вы поддерживаете с ним отношения? — вежливо поинтересовалась она.

— От случая к случаю. Несколько лет назад он переехал в Испанию. Ему уже пятьдесят семь, а он все еще ищет себя. Он играет на гитаре в какой-то группе в Малаге, представляете? Завел себе двадцатитрехлетнюю подружку.

Улыбка Рейфа погасла. Он поднял упавшую палочку от эскимо и принялся шевелить песок у своих ног.

— С тех пор как я уволился из полиции, — продолжал он, — я вижу, как превращаюсь в него. Плыву по течению, без цели и смысла. Стараюсь найти себя.

— Думаю, вы были хорошим полицейским, — сказала Эмма. Она действительно так считала.

— Да, может быть. Я вырос в бандитском районе, а после того как отец бросил нас, доставил матери немало неприятностей, Мы воровали ценные вещи из автомобилей, иногда и угоняли их, ну а полицейские, естественно, старались нас поймать и гонялись за нами по улицам. Хорошо еще, что мы никого не убили. Или не погибли сами, если на то пошло. Хотя, если подумать, невелика была бы потеря… По большей части полицейским удавалось нас поймать — вне зависимости от того, как быстро и ловко мы сматывались. В конце концов это произвело на меня должное впечатление. Я впервые задумался над тем, что занимаюсь бессмысленным и опасным делом, рискую жизнью из-за пустяков, когда можно было бы употребить ее на что-нибудь полезное.

— И у вас не было проблем с поступлением на работу в полицию? — с любопытством спросила Эмма. — Вас взяли туда после того, как вы обворовывали и угоняли машины?

— Дело было так. Когда мне было что-то около четырнадцати, я пришел в наш полицейский участок — к тому времени все меня там прекрасно знали — и сказал, что хочу стать полицейским. Парень, сидевший за стойкой дежурного, решил, что это самая удачная шутка, которую он когда-нибудь слышал. Он хохотал до слез. Впрочем, потом, когда веселье стихло, один из копов здорово помог мне. Он сказал, чтобы я держался подальше от неприятностей, закончил школу, а потом как знать, что может случиться. — Рейф улыбнулся своим воспоминаниям. — Мать была в восторге.

— А ведь вам это нравилось, верно? — спросила Эмма. — Работать в полиции, я имею в виду?

— Да. — На мгновение лицо Рейфа просветлело. — Нравилось.

Он, прищурившись, смотрел в бездонное небо. Взгляд его стал пронзительным и настороженным, выдавая того, кем он был на самом деле, — активного, деятельного, энергичного человека. Эмма без труда представила, как он легко перемахивает через заборы и стены или прыгает с моста, чтобы задержать вооруженного грабителя. Но при этом ему были свойственны еще и качества, которые многие полицейские утратили, если вообще когда-нибудь обладали ими, — доброта и сострадание, которые Рейф проявил в тот день, когда позвонил, чтобы узнать, все ли с ней в порядке.

— Я не мог поверить, что мне еще и платят за то, что я работаю на них, — продолжал Рейф. — Я бы делал это совершенно бесплатно, просто так. Какое-то время, во всяком случае. Но потом… — Он пожал плечами. — Впрочем, остальное вам известно. Я придерживался весьма распространенного заблуждения, что мое присутствие может что-то изменить. Но это всего лишь бездушная машина. И там столько дерьма, что я не захотел становиться его частью.

— Тем больше у вас было причин, чтобы остаться, — возразила Эмма. — Неравнодушные люди нужны везде. И если хорошие парни не станут вмешиваться, ничего не изменится.

Она смотрела, как вниз по склону с визгом съехал ребенок. За ним со смехом и восторженными криками соскользнула женщина. У малыша были светлые, вьющиеся волосы. Эмме показалось, что Рейф смотрит на нее, но, когда она обернулась, то обнаружила, что он глядит куда-то вдаль, поверх гребня дюны.

— Давайте-ка поднимем настроение вон той паре, — сказал он, вскакивая на ноги. — Похоже, помощь им не помешает.

По склону дюны карабкались мужчина и женщина. На вид им обоим изрядно перевалило за семьдесят. Мужчина, раскрасневшись и тяжело дыша, галантно подталкивал свою располневшую партнершу. Она, похоже, сдалась и почти упала на песок всего в нескольких футах от вершины.

— Продолжайте! — крикнул им Рейф. — Вам осталось совсем немного.

— Я все время толкую ей об этом, — выдохнул мужчина. Говорил он с явным американским акцентом.

— Посмотри на себя! — парировала женщина. Приподняв голову, она бросила на него укоризненный взгляд. — И можешь не делать вид, что ты не рад возможности перевести дух.

В конце концов она все-таки поднялась на колени и снова полезла вверх. К этому времени уже несколько человек смотрели на них сверху. Группа девочек-подростков, которые сидели кружком, жевали чипсы и болтали по-французски, вскочили на ноги.

— Вперед! — кричали они хором, приставив руки рупором ко рту. — Мо-лод-цы! Осталось совсем немного!

Когда пожилая чета наконец добралась до вершины, девочки — все как одна длинноногие и в обрезанных по колено джинсах — принялись визжать от радости и хлопать в ладоши. К своему удивлению, Эмма вдруг обнаружила, что тоже аплодирует вместе с ними.

— О боже! — Женщина упала на колени, шумно дыша широко открытым ртом и обмахиваясь. — Как это мило с вашей стороны! Я уже думала, что так и не поднимусь сюда.

— Ну что вы, по-другому и быть не могло, — любезно откликнулся Рейф.