Карл шел по французскому лагерю с каким-то потерянным видом.

Всюду был разгром и трупы… трупы… трупы…

Когда инструкторы вбивали в головы его пехотинцев тезу: «не брать пленных» он как-то не задумывался о ее последствиях. Тогда ему даже казалось, что она довольно занятна. Сейчас де, увидев ее последствия, он ужаснулся.

Он медленно подошел к завалившемуся королевскому шатру.

Всюду разгром и трупы… трупы… трупы… Только уже побогаче. Пехота не щадила никого. Ни слуг, ни маркитанток, ни случайных гостей короля, оказавшихся на пути ее следования. Страх, ярость и вбитые в головы вчерашних крестьян примитивные правила не оставляли шансов никому.

И тут он вздрогнул, натолкнувшись взглядом на Людовика. Точнее на него голову, что лежала чуть в стороне от тела. А рядом с десяток жандармов в изуродованных алебардами доспехах. Основательно так помятых. Прямо от души.

Король не успел ни убежать, ни сдаться.

Судя по всему, он споткнулся. Упал. Попытался встать. Но не успел. Кто-то из пехотинцев огрел его алебардой по хребту чисто сняв голову.

—Приходи не бойся, уходи не плач,— усмехнувшись произнес Антуан, пнув ногой голову Луи, отчего она покатилась по земле, словно мяч.

Карл вздрогнул.

Ведь если бы в свое время он не послушался своего брата, то на месте Паука оказался бы он сам. Ведь не хотел. Ведь все нутро его восставало против такой войны… против таких войск. Но они с Маргарет его уговорили. И вот — результат.

—Братец — имей уважение!

—К нему что ли?— усмехнулся Антуан и презрительно сплюнул в сторону Людовика.— Жил как червь и сдох как собака.

—Он король!

—Это было величайшим недоразумением. И мы смогли, наконец, исправить это дело. Кстати, гляди,— кивнул он чуть в сторону.— Не узнаешь доспехи?

—О боже!— ахнул правитель Бургундии.— Что мы натворили… Боже… Боже…

Там, среди убитых лежал Карл — сын Людовика и его наследник. В богатых доспехах. Но его так обработали алебардами, что сразу и не узнать. А рядом, в изуродованных латах покоился Людовик, сын герцога Орлеанского — второй в ряду наследования престола Франции. Что вело к тяжелейшему династическому кризису. Нет, конечно, законных претендентов на престол хватало. Но именно, что претендентов. В сложившихся условиях это говорило о катастрофе. Выживет ли Франция как единое государство — теперь не мог сказать никто.

—Судя по всему, мы сегодня изрядно проредили многие благородные дома нашего соседа.

—Нас проклянут…

—Ой, братец, успокойся. Ничего страшного не произошло. Ты лучше полюбуйся,— кивнул Антуан куда-то в сторону.

Карл Смелый глянул туда, куда указывал брат, и поморщился. Потому что с комфортом усевшись на чьем-то теле пехотинец любовался перстнем с большим самоцветом, надетом на чью-то изящную ручку. Чью — непонятно, потому ее чуть ниже кисти попросту отрубили.

—Видишь, пехота, она как дитя. Во всем найдет свою красоту.

—Ты безумен, братец…— покачал головой правитель Бургундии.

—Все мы безумны… в какой-то мере…

***

Тем временем в Риге происходило не менее знаменательное событие. На первый взгляд, конечно, этого не скажешь. Но это было именно так.

На воду спускался первый в мире корабль, спроектированный и построенный по чертежам. А так, на минуточку, не строили даже в середине XVII века. Даже в самом его конце, когда Петр I со своим посольством лазил по всей Европе в поисках учителей и передовых решений, по чертежам строили только во Франции и Испании. Да и то, не по чертежам даже, а скорее по эскизам.

Иоанн же подошел к делу серьезно.

Они с Леонардо продумали концепцию. Проработали эскиз. Потом сделали общий чертеж. Построили масштабную модель. «Обкатали» ее в специальном бассейне. И, внеся правки и уточнения в чертеж, начали по нему строить нормальный корабль. Выверяя каждую деталь и документируя.

Задумка короля была проста и одновременно многогранна.

Ему не хотелось, чтобы все корабли сильно отличались друг от друга. Поэтому, сейчас он строил головное судно серии. И, после испытания, если все нормально, запустит их производство. Изготавливая разные сложные узлы и детали в разных местах. Свозя их к месту сборки и монтируя, многократно ускоряя работы. На речном судостроении этот прием он уже не только опробовал, но и отработал.

Да, спущенный корабль был назван галеон.

Да, всем своим видом он, в целом его напоминал. Разве что паруса имел более совершенные и развитые.

Но это все было не так важно. Самое главное скрывалось «под капотом». Самое главные заключалось в том, что у короля на берегах Балтии самыми ударными темпами формировалась самобытная судостроительная школа, основанная на опережающих время принципах, и флот. Морской флот. Можно даже сказать — океанский. Потому что на этих галеонах вполне реально было отправиться и к берегам Нового света, и в кругосветное путешествие.

Устин сын Первушин всего этого не понимал.

Он стоял на берегу и с каким-то завороженным взглядом смотрел на корабль. А рядом стояло много других людей, что вывалили на берег. Считай — весь город пришел посмотреть. Ведь дело — великое! Большие корабли ведь на Руси отродясь не строили. А тут — вот… Диво дивное. И каждый хотел хоть немного оказаться сопричастным с этим значительным событием. Хотя бы и вот так — даже рядом постояв…

Глава 5

1482 год, 27 июля, Москва

Иоанн чуть наклонился и вдохнул аромат горохового супа, сваренного на копченой свинине.

—Благодать!— тихо прошептал он восторженно, ибо суп этот обожал. А последствия его употребления легко устранялись через прием в пищу перед горохом нескольких «ягодок» гвоздики. Маленьких таких сушеных шариков, что обычно торчали на плодоножке. Саму ножку он не жевал, ибо она была мерзкой и толку никакого не несла. А три-пять маленьких, безвкусных шариков исправно принимал, дабы не подрабатывать бесплатной газовой вышкой.

Вот и сегодня, закинув рот несколько «ягодок» гвоздики, он с легким сожалением вздохнул, глянув на свою фарфоровую тарелку. Она показалась ему безгранично маленькой. Но требовалось сдерживать свои аппетиты и быть умеренным в обжорстве. Чтобы не окабанеть. Понятное дело, что шар — это идеальная фигура. Но когда ты к ней приблизился жить тебе от этого легче не становится. Ну вот вообще ни разу. А проблемы появляются. Прежде всего со здоровьем.

Он взял ломоть мягкого пшеничного хлеба, откусил его, и зачерпнул серебряной ложкой этой простой, но очень вкусной еды. Еды, которая быстро закончилась. Слишком быстро, даже излишне…

Король отвлекся от супа и окинул взглядом всех присутствующих.