В дверь блока постучали.

– Войдите, – разрешил хозяин комнаты.

На пороге появился один из инженеров Нойманна – сутулый старик с облысевшей головой.

– Мы отремонтировали задвижку. – Он вытирал ветошью грязные ладони. – Какие будут указания?

– Полагаю, ее нужно закрыть, верно, Хайнц?

– Разумеется.

– Она уже закрыта, – уточнил инженер.

– Отлично. Хочешь с нами выпить?

– Не отказался бы.

– Держи, – наполнил третью кружку подводник. – За удачную охоту!

Они выпили и закусили свежими фруктами.

Промокнув рукавом губы, Мор посмотрел на исхудавшего инженера.

– Разгрузка закончена?

– Подходит к концу: несколько моряков уносят с причала в склады последние трофеи.

– Отлично. Я распоряжусь, чтобы сегодня на праздничном ужине вам выдали лишнюю порцию шнапса.

– Благодарю…

Дождавшись ухода инженера, врач допил свое вино и признался:

– Этот тоже не жилец – еле ходит. Наверное, оставлю его дежурить вместо покойного Курта.

Хайнц в задумчивости прошелся по жилищу.

– Как думаешь, сколько нам еще отведено?

– Ближайшие шесть лет продержимся. Дальнейшее зависит от тебя и удачливости твоих парней. А почему ты об этом спрашиваешь?

– Нас становится все меньше и меньше…

Да, малочисленность экипажа подводной лодки становилась настоящим бедствием. Даже проблема нехватки пищи в какой-то мере решалась с помощью русского старика, подсказавшего способ выращивания съедобных морских водорослей. Смерть же была неумолима, унося за каждый из шестилетних циклов в царство Аида по несколько человек.

– Сколько нужно иметь на борту матросов и офицеров, чтобы вывести субмарину в море, отыскать подходящую цель, торпедировать ее и собрать трофеи? – спросил врач.

– С относительным комфортом и надежностью – человек тридцать. Оптимально – двадцать. Минимально – шестеро.

– Так мало? – удивился Нойманн.

– Командир подлодки в состоянии выполнять обязанности штурмана и первого вахтенного офицера. Второй незаменимый член экипажа – инженер-механик. Третий – оператор на рулях. Четвертый и пятый – акустик с торпедистом. И последний – подвахтенный унтер-офицер.

– Что ж, о комфорте и надежности придется забыть. Оптимальный состав тоже под вопросом. А до минимального нам, слава Господу, еще далеко…

Внезапно глуховатый голос профессора потонул в истошно завывшем сигнале тревоги.

Мужчины удивленно переглянулись. За шестьдесят шесть лет этот ужасный звук наполнил пространство секретной подскальной базы всего лишь в третий раз…

Впервые тревожный сигнал заставил понервничать бодрствующий персонал базы в далеком шестьдесят четвертом году. Тогда сирена включилась при несанкционированном открытии задвижки перед побегом с базы капитана Ценкера на «Верене».

А спустя несколько месяцев система оповещения сработала вторично.

Русский пленный со странным именем Матвей проявил удивительную смекалку в решении проблемы питания. После смерти второго пленника, ставшего донором костного мозга, о Матвее почти забыли. Он по-прежнему содержался в дальнем тупике технической зоны – в холодном двухместном карцере. Вспоминали о нем два-три раза в неделю, а иногда и реже, кормили объедками из кают-компании, коих не хватило бы на закуску и парочке крыс. Тем не менее русский не собирался подыхать. Более того – выглядел вполне сносно, неплохо двигался и находился в здравом уме.

Постепенно данный феномен заинтересовал Нойманна. Ведь к тому моменту призрак голодной смерти уже наведывался под скалу острова Земля Александры.

Выведать секрет труда не составило: Матвей выращивал в проточной морской воде ламинарию сахаристую, или, выражаясь простым языком, морскую капусту. Ламинария была едва ли не самым распространенным и неприхотливым видом бурой водоросли, в изобилии произраставшей в водах Атлантики и Северного Ледовитого океана, у берегов Западной Балтики и в Японском море. Русский употреблял ее в пищу дважды в день и, как ни странно, оставался в хорошей форме.

Поразмыслив над тем, кому поручить организацию фермы по выращиванию больших объемов морской капусты, Нойманн вызвал двух сотрудников из своей команды. Те совместно с русским построили по периметру соседнего с карцером помещения ванны с проточным водотоком, рассадили первые водоросли, собрали первый урожай. И взмолились:

– Герр профессор! Матвей аккуратен, исполнителен и хорошо разбирается в тонкостях морской флоры. Доверьте ему выращивание ламинарии.

«Почему бы нет?» – подумал тот. И приказал привести пленного.

– Я предоставлю тебе относительную свободу и некоторые льготы в обмен на лояльность и дисциплину, – угостил он русского сигаретой. – Согласен?

– Что я должен делать? – затянулся тот табачным дымком.

– Только то, что умеешь, – выращивать свои водоросли.

– Много?

– Достаточное количество, чтобы в чрезвычайной ситуации прокормить всю команду подскальной базы.

– Но для заготовок понадобится большое количество специй.

– Мы обеспечим тебя всем необходимым.

Докуривая сигарету и посматривая на доктора, русский молчал. Затушив окурок, кивнул:

– Согласен.

– Вот и отлично. Сегодня же кок выдаст специи. С Богом!..

Матвей набрал нужных приправ, герметичной тары и приступил к работе…

Нойманн не обманул – русский на самом деле получил относительную свободу, и довольно скоро команда привыкла к его перемещению из дальней части левого коридора в район камбуза и кают-компании. Стоило опустеть полкам продовольственных складов, как он начинал курсировать по коридорам, таская солдатские котелки, наполненные кулинарными «изысками». Вел он себя спокойно, в работе выказывал прилежность и повода ужесточать режим не давал. А как выяснилось позже – просто усыплял бдительность немецких подводников.

Русский отлично продумал детали коварного плана. Заранее подобрал ключ от комнаты, где хранились пересыпанные тальком резиновые костюмы и дыхательные аппараты. Завладев и тем, и другим, подкараулил у водоема профессора Нойманна и всадил в него кухонный нож. Затем запустил механизм подъема стальной задвижки и сиганул в воду.

В тот день сирена завыла второй раз за всю историю подскальной базы острова Земля Александры…

– Что это может быть?

– Откуда мне знать? – подал автомат Мор. – Идем скорее!

Выскочив в коридор жилого сектора, они влились в толпу нетрезвых моряков, вяло тянувшихся к причалам. Некоторые несли оружие, но большинство отнеслись к сигналу тревоги с недоверием.