На самом деле, однако, большинство англичан не только не подозревали об этих ограничениях – до такой степени, что вообще не признавали существования политической цензуры, – но были совершенно уверены, и не без оснований, что каждый судья, присяжный, магистрат или полицейский на практике будет защищать свободу подданного независимо от того, какими теоретическими полномочиями обладают власти.

Принимая во внимание, что все народы свободного мира проявляют согласие в отрицательном отношении к политической цензуре, за исключением периодов, когда страна находится в чрезвычайном положении, мнения в отношении цензуры моральной – как называют борьбу против непристойных публикаций – весьма разнятся. Основная проблема здесь заключается в том, что (цитируя мистера Кеннета Юарта) «опасность очень трудно оценить, да и сама ее оценка постоянно меняется, поскольку так называемый «нравственный кодекс» сам по себе подвержен изменениям». Бесспорно, существует необходимость защищать детей от эксплуатации бессовестными дельцами морального разложения, и этот аспект полностью охватывает классическое определение «непристойности», данное верховным судьей Кокберном в деле Корона против Хиклина еще в 1868 году: «Проверка, является ли нечто непристойностью, состоит в том, нацелен ли материал, обвиняемый в непристойности, на развращение и растление тех, чей разум открыт для подобного безнравственного влияния и в чьи руки может попасть публикация такого рода». В иных же случаях трудно представить себе, как юридический кодекс может дать более удовлетворительное определение предмету, который по самой своей природе не поддается никакому четкому и скорому определению.

Случаи, когда издатели присваивали себе одновременно роль прокурора, судьи и палача при определении того, что должна, а вернее, не должна читать публика, редки и малочисленны. Сожжение мемуаров Байрона, которые Джон Марри посчитал скандальными и клеветническими, является, пожалуй, самым вопиющим злодеянием такого рода, поскольку оно повлекло за собой безвозвратную утрату для литературы. Возможно, в век более строгих моральных принципов и оправдано держать под надежным замком мемуары Казановы, опубликованные Брокгаузом без купюр; но является ли это «ограничение с целью защиты» оправданным, сказать невозможно. С другой стороны, фирма «Котта» оказала услугу исторической науке и политологии, когда отказались от своего обязательства не публиковать третий том мемуаров Бисмарка при жизни Вильгельма II. Его опубликование в 1919 году было вполне оправдано бесславным уходом императора с политической сцены, который сделал понятным для мира сделанный Бисмарком проницательный портрет монарха во времена его юности.

Правительства революционной и наполеоновской Франции впервые использовали печатный станок, чтобы широко, непрерывно и напрямую обращаться к массам и приказывать им. Периодическое провозглашение или уточнение того, что правители-патерналисты старого разлива адресовали своим подданным, мог набрать и отпечатать любой типограф в качестве обычного заказа, а титулы королевского печатника – imprimeur du roi – и тому подобные не подразумевали никакой исключительной роли. Поток приказов, обязательных к немедленному исполнению, и бланков, подлежащих немедленному заполнению, которые с тех пор наводняют государственные учреждения и частные жилища, обусловил необходимость открытия во всех странах типографий, находящихся в исключительном ведении и под прямым управлением центральной администрации.

Обнародование подлинных текстов законов и указов, а также оперативный выпуск документов, затрагивающих все аспекты жизни гражданина, – вот главная обязанность государственных типографий. Так, функции типографии при правительстве США в Вашингтоне, учрежденной конгрессом 23 июня 1860 года, определены следующим образом: «Печать всех материалов для конгресса, судебных органов, исполнительных департаментов, независимых учреждений и органов правительства, за оговоренными исключениями, должна выполняться в Типографии правительства США». Все более расширяющаяся деятельность всех ветвей федеральной администрации, какую раньше невозможно было и вообразить, не позволила бы этой типографии обратиться к литературному книгопроизводству, даже если бы комитет конгресса по печати и был готов потворствовать такому незаконному проникновению в область частного предпринимательства.

Однако большинство официальных типографий не смогли удержаться от производства какого-то более привлекательного материала для чтения. Как правило, они следовали примеру французской Национальной типографии и проявляли особый интерес к печати либо иллюстрированных изданий для создания национального образца высочайшего уровня, либо дорогостоящих томов, для которых отсутствовал коммерческий рынок. В этом отношении хорошими примерами являются Osterreichische Staatsdruckerei (основано в 1804 г.), прусское Staatsdruckerei (основано в 1851 г.) и германское Reichsdruckerei, с которым прусское слилось в 1879 году.

Реже правительственные типографии непосредственно принимали на себя издательскую функцию. В швейцарском кантоне Берн печать всех школьных учебников находилась в государственной монополии с 1599 по 1831 год. Австрийское государственное издательство, созданное в 1772 году, имело монополию на все школьные учебники до 1869 года; после революции в ноябре 1918 года оно вновь получило некоторые привилегии, но теперь вынуждено конкурировать с другими издателями. Только в Советской империи государство осуществляло абсолютный контроль над всеми печатными материалами: политическими трудами, энциклопедиями, книгами по сельскому хозяйству и всем отраслям производства, детско-юношеской и национальной литературой.

Примечательным явлением стало превращение Королевской канцелярии в государственное издательство. Она была основана в 1786 году просто для того, чтобы предотвратить напрасные траты государственных денег, которые случались, когда каждый департамент правительства по своему усмотрению закупал бумагу, чернила, сургуч и тому подобное. Однако широкой публике Канцелярия ее величества больше известна как издательство всех официальных документов, в том числе ежедневных отчетов о заседаниях парламента. Традиционно они называются «хансардами» в честь их первоначального издателя Томаса Керсона Хансарда (1776—1833), который с 1803 года издавал дебаты обеих палат, сначала для Уильяма Коббета, а с 1811 года под своим собственным логотипом.

И все-таки помимо публикации и продажи официальных документов Канцелярия далеко зашла на пути к конкуренции с частными издательствами. В особенности с начала Второй мировой войны Канцелярия выпускает книги по темам, которые едва втискиваются в рамки понятия об официальных или государственных делах. Книги и брошюры по искусству и археологии, кулинарии и домоводству, антропологии и географии, общественным и военным делам, истории и английскому языку представлены в списке публикаций Канцелярии.

Частные же типографии XVII и XVIII веков, основанные королями и дворянами, открывались ради коммерческого успеха, из увлечения изящной печатью или желания издавать книги в соответствии с личными вкусами. С крахом аристократического стиля жизни и наступлением утилитарного века эти частные типографии исчезли. Печатня пармского герцога, управляемая Бодони, была последней в своем роде.