– Льяна…

– Что?! Что тебе еще надо, тварь?!

– Когда-нибудь ты проклянешь свою подлость.

И все.

Но Аэлена ошиблась тогда. Льяна проклинала, да. Только не подлость и не глупость. Не себя, нет. Аэлена просто не понимала, что для таких, как Льяна, всегда виноват кто-то другой.

Кто-то оказался умнее, хитрее, подлее – вот и все. Виноват враг – и точка.

Аэлена.

Четырехликий, Льяна никогда и никого так не ненавидела, как эту девчонку!

Она засыпала и просыпалась с этой ненавистью, с ней растила детей и спала с мужем и даже не поняла, как все рухнуло под этим грузом. Ведь нельзя жить и ненавидеть, совсем нельзя. Это как постоянно жить у действующего вулкана – не отравишься, так лавой зальет. Вот и отравило…

А кто в этом виноват?!

Тарма. И Аэлена.

С-суки…

Льяна смотрела в окно, когда его на миг заслонила темная тень. А потом шеи коснулась холодная сталь.

– Крикнешь – умрешь.

* * *

Яна долго думала, как поступить лучше. А потом решила идти от истока. Вряд ли невестка знает много. А ей надо точно.

У кого можно получить информацию? У Лидаса?

А расскажет ли он про сестру? Знает ли он вообще, что задумала Вериола? Глядя на его лицо, понимаешь, что такому секреты доверять не стоит. Да и… Ну кто он?

Рядовой стражник: ни ума, ни фантазии. Чем он может помочь, что подсказать?

С другой стороны, кому может написать Вериола? Да только родной матери. Если с кем-то и делиться, то с ней, не с братом же! Но как получить эту информацию?

Вариант, при котором Льяна по доброй воле расскажет, что они замышляют, и признается – в ее невиновность Яна попросту не верила, – был слишком неправдоподобным.

Предложить деньги? Ну, если то, что рассказывали про Льяну, правда, – она и деньги возьмет, и с три короба наврет. Это ни к чему не приведет.

Какие еще возможности?

Только одна. Силовое решение проблемы.

А потому Яна дождалась ночи – и полезла в окно. Благо, где лежит Льяна, она представляла по постоянным воплям. И окно у нее было открыто ради ночного воздуха.

Кинжал у Яны с собой был. Да, путь был, мягко говоря, противозаконным, но другого-то дано не было! Вообще!

Ну и потом, это не нархи-ро. Всего лишь люди. Причем одни отнеслись к Яне хорошо, а других она не знала, но испытывала к ним сильную брезгливость. Те, кто предает родную кровь, даже плевка не заслуживают. Так было и будет. Всегда.

Кинжал коснулся шеи задремавшей Льяны. Та дернулась.

– К-кто…

– Молчи. Будешь отвечать как на духу, тогда останешься жива. Поняла?

– Д-да.

– Заорешь – и я успею перехватить тебе глотку. Веришь?

Верила. И потела так, что Ааша морду в окно высунула – от запаха. Сама Яна чувствовала себя премерзко. Тоже ведь живой человек… А она что делает?

А, не жалеть же ее теперь.

– Ты знаешь, где сейчас твоя дочь?

– Н-нет…

Ааша рыкнула. Яна прижала кинжал плотнее.

– Врешь. Тебе твои уши дороги? Или лучше пальцы на руке по одному пообрубать?

– Не рискнешь! Заору!

– Рискну! Мне сейчас все равно, эта сука моего брата ограбила!

Льяна напряглась.

– Брата? Где? Как?!

Какая милая семейка! В том, что ее дочь может ограбить, она даже не сомневается?

– В Термоне!

– Это не она! Вериола сейчас в Далинаре!

Есть первое попадание! Яна специально выбрала Термон – город подальше от Далинара, и Льяна попалась. Ну, так хитрость, изворотливость и ум – вещи разные.

– Врешь!

– Не вру! Когда это случилось?

– Двадцать два дня назад! Она у него не только кошель украла, но и родовой медальон…

– Да она уже два года никуда из Далинара не уезжала!

– Она высокая, черноволосая, с серыми глазами…

Льяна окончательно расслабилась.

– Да нет же! Вериола, она в меня! Невысокая, светленькая, с голубыми глазами…

– Кто мог себя за нее выдать?

– Не знаю!

– Где ее найти?

Льяна замолчала. Тайяна вздохнула.

– Если это не она, никто ей вреда не причинит. Но она может знать воровку.

– Не знаю. Вери мне просто пишет, но не говорит, где живет!

– А вы ей отвечаете?

– Она просила, чтобы ей не писали.

Льяна бросила взгляд на комод в углу.

– Но сюда она приезжает?

– Два года уж не было.

Яна кивнула.

– Прошу прощения. Но у меня не было выбора.

Сильный удар погрузил Льяну в беспамятство. Яна принялась торопливо перекапывать комод.

Вот они, родненькие! Почти два десятка писем в большой шкатулке. Все – за пазуху. И в окно.

Несомненно, Вериола узнает о ее визите. Но не сразу, далеко не сразу. Яна быстрая, а письма ходят куда как медленнее.

* * *

Читала послания Вериолы она уже утром, на скорую руку перекусывая хлебом и сыром. Отметила множество ошибок, достаточно корявые буквы – видно, что писал малообразованный человек. И не привыкший к перу.

Аэлена писала вовсе не так, хотя люди вообще плохие каллиграфы. А ведь это целое искусство!

Среди нархи-ро были даже те, кто определял характер человека по почерку. А тут что? Мелкие угловатые буквы кое-где были искривлены, словно рука человека дрожала, страницы чуть не продраны, строчки слипаются, поля узкие…

Ну, если вспомнить уроки, почерк выдает человека жадного, амбициозного, с претензиями на нечто высшее – это видно по вензелям, которые нарушают всю гармонию текста. А что-то более определенное?

Если только из текста.

Вчитаться было сложно, но…

В первых письмах, которые Льяна складывала по датам, Вериола жаловалась на мужа. По ее словам, тот был глуп, неуклюж, но – единственное его достоинство – обожал жену. На руках носить готов был. Недостаток – хотел детей. Вериола же не желала плодить нищету. Так и писала прямым текстом.

А еще…

…это из-за нее…

…если бы не эта сука…

…когда-нибудь она мне за все заплатит…

Ненависть к Аэлене просто сочилась с бумаги. Прорастала, выползала и поднимала свою уродливую голову. Для Вериолы Аэлена была той, кто лишил ее всего. Дома, денег, спокойствия, репутации, надежды на лучшее будущее… И ведь так оно и было в какой-то степени?