сама потеплела: они сталкивались в коридорах дворца, одетые в одинаковые одежды придворных королевских служанок, и улыбались друг другу, будто обе делили одну тайну.

Рэвона Йонг нашла на заднем дворе казармы, где он фехтовал под присмотром Боыма.

– Ёнгро. – Йонг поклонилась воину первым, потом, помедлив, позвала сонбэ. – Надо поговорить.

– Да неужели? – съязвил сонбэ. – Мне не о чём с тобой разговаривать.

– А мне – есть, – надавила Йонг. – Можем никуда не уходить, разговор будет коротким.

– Что-то я сомневаюсь…

Рэвон опустил меч, бросил его, почти не глядя, Боыму. Тот орудие поймал, но неприятно поморщился.

– Уважал бы ты его, – кивнула Йонг на воина, – отдал бы меч спокойнее.

– Уважал бы он меня, – в тон ей ответил сонбэ, – не следил бы за мной днями и ночами.

Справедливо.

– Я не драться пришла, сонбэ, – со вздохом произнесла Йонг.

– Я тоже, как видишь, не держу больше меч, – заявил Рэвон. – О чём ты хотела поговорить? Постой, угадаю сам. Мой дорогой братец прислал тебе письмо с пожеланиями долгой жизни?

Йонг услышала в его словах неприкрытое обвинение и чуть не развернулась, чтобы уйти, так ничего и не обсудив. Вот поэтому она оттягивала серьёзный разговор с сонбэ – потому что знала, что он бросится оскорблять её и винить во всех бедах Нагиля.

– Боым, – позвала Йонг воина. Тот вытянулся по стойке. – Если ещё раз наш дорогой гость позволит себе ехидство, усади его лицом в снег.

Тот растянул губы в довольной усмешке.

– Как прикажете, госпожа.

– Уже испугался! – Рэвон вскинул руки, притворно ахая. – Мне говорили, ты раньше на весь дворец страх наводила, а теперь что? Пользуешься ёнгрос, будто ты их генерал?

Йонг помрачнела ещё больше.

– Боым.

– Да, госпожа?

– Сколько людей в драконьем войске сейчас?

– Около сотни, госпожа.

– Кто из них знает меня?

– Примерно шестьдесят воинов, госпожа.

– Если я прикажу им повеситься, они сделают это?

Боым замешкался, стиснул меч двумя руками, вонзая его во влажную после недавнего дождя землю.

– Н-нет, госпожа.

– Правильно, – закивала Йонг. Боым воспрял духом. – А если попрошу отвоевать для меня Хэнджу? Шестьдесят воинов, что знают меня, сделают это?

– Конечно, госпожа.

– Видишь? – Йонг повернулась к недоумевающему Рэвону с выражением абсолютного удовлетворения на лице. – Я не их генерал. Я не могу приказать им умереть или сделать невозможное. Я могу попросить их, потому что они мои друзья.

– Да неужели… – кисло отозвался Рэвон. Затем посмотрел на Боыма, окинул его хмурым взглядом и произнёс: – Если мой дорогой братец прикажет им повеситься, они тоже не кинутся выполнять такое глупое поручение.

Йонг горько усмехнулась. Как сонбэ желал стать Драконом, если не знал, на чём держится власть и доверие смертных людей?..

– Боым? – позвала Йонг воина. Тот ответил незамедлительно:

– Если генерал прикажет нам умереть, мы умрём. Но он никогда такой приказ не отдаст.

– В этом вся разница, сонбэ, – согласно добавила Йонг. – Между властью и доверием порой стоит очень тонкая грань. Но если знаешь и то и другое, то никогда не спутаешь.

Рэвон скривил губы.

– За этим пришла? Наставления читать и топтаться по известной всем ране?

– Нет, – качнула головой Йонг. – Поговорить о Нагиле.

Рэвон мог бы возразить, что это одно и то же, но сдержался. Он смотрел на Йонг и злился из-за одного лишь её присутствия, и прежде когда она ловила на себе такие его гневные взгляды, то не понимала их причину. Не хотела понимать, хотя всё прекрасно знала.

– Ты думаешь, я убью Нагиля из-за той связи между нами? – спросила наконец Йонг. Рэвон усмехнулся, очень наигранно.

– Ты буквально высосала из него все соки, когда устроила резню в безымянной тюрьме, – процедил он. – Думаешь, по какой причине он застрял в Империи?

– Договорился с Императором об услуге, – нехотя ответила Йонг.

Этот повод ей тоже не нравился, она его надумала за неимением альтернатив, но услуга, не включающая в себя брак с принцессой Империи, казалась Йонг гораздо лучше, чем возможная реальная причина, по которой Нагиль не спешил возвращаться в Чосон.

Их разлука затягивалась, духи велели терпеливо ждать, и у Йонг было множество дел, которыми она занимала себя круглые сутки, лишь бы не думать.

Генерал Мун не мог вернуться в родные земли, пока их занимала женщина из другого мира, которой он отдал половину своих сил и всё сердце.

– Я бы хотел, чтобы на этом месте стояла не ты, хубэ, – сказал Рэвон задумчиво, в голосе больше не звучала сталь. – Будь здесь, по другую сторону от Нагиля, любой другой человек, я убил бы его не раздумывая, чтобы защитить брата. Но здесь оказалась ты.

– По твоей милости, – напомнила Йонг.

– И мне с этим жить, – безропотно согласился вдруг он. – Но вернулась ты сюда добровольно. И за этот выбор отвечать будешь сама.

– Говоришь на тот случай, если решишь всё-таки меня убить?

Рэвон качнул головой.

– Говорю на тот случай, если мой самоотверженный братец снова захочет пожертвовать собой ради тебя. Ты должна будешь помешать ему это сделать. Ты здесь, чтобы спасти его, а не убить.

Йонг нахмурилась.

– Я думала, ты веришь в пророчество.

– Верю, – кивнул Рэвон.

– Тогда почему говоришь?..

– Потому что некоторые сведения из тех, что я знал, оказались ложью. И потому что мой брат уже совершил невозможное, раз ты здесь. Может быть, у вас получится изменить расписанное духами будущее.

После этого разговора с сонбэ Йонг долгое время находилась в ещё больших сомнениях, чем раньше.

Ожидание Нагиля тянулось как вечность. Дни превращались в недели, недели плавно перетекли в целый месяц.

Близилось весеннее равноденствие, когда Гаин принесла благие вести: Ульджин отвоевал себе весь берег. Войско Чунсока могло выдвигаться туда вместе с Йонг.

Четыре символа

17

Пекин, Империя Мин, месяц усу 1593 года, год Водяной Змеи

У императора Мин были сила и власть, которыми славился и предыдущий правитель Империи. Их ему передали по праву наследия, но многим в окружении молодого Императора это не нравилось. Слишком молод, слишком тщеславен, слишком самостоятелен, слишком наивен, слишком… Что бы ни делал молодой Император, многим советникам, секретарям, наместникам это не нравилось. Нагиль заметил бы, что новый Император династии Мин и новый король Чосона нашли бы общий язык, но его не просили высказывать мнение.

От генерала Чосона требовалось только одно: найти и убить всех предателей Империи, посягнувших на священную власть молодого правителя. Думать о том, как именно молодой правитель занял трон и умер ли предыдущий Император по милости врагов или от руки своего сына, генералу не приказывали.

Уходя из Пекина вместе с остатками своего отряда, ведомый досадой и гневом, Нагиль не сразу осознал, что в своём текущем положении он и потерял, и приобрёл. Свободы от гнёта Империи отныне ему было не видать ещё долгое время – до окончания войны, пожалуй, если не дольше, но за новое положение цепного пса Императора ему полагалась награда.

Люди, много людей.

– Видишь ли, – говорил ему Император, пока рядом с Нагилем растекалось целое