киносценаристом. А после такой победы ей не придётся подрабатывать у богатеев, теперь она станет нарасхват и сама сможет нанимать уборщиц в собственный пентхаус.

А затем она начала говорить, и Павлов ошалел ещё раз. Провальский – её отец? Как отец? Почему? Он совершенно точно помнил, с каким теплом Юля говорила о своём отце Викторе… То есть отчиме. Точно, она же рассказывала. Но при этом никогда не называла его отчимом, говорила «папа»…

Как он мог быть таким глупцом? И надумать себе всякой ерунды?

А затем Юля начала говорить о фильме. И о том, что этой истории хотела объясниться с человеком, которого обманула, потому и назвала фильм «Лгунья»…

Если он не окончательный дурак, в чём теперь Павлов уже сильно сомневался, то этот человек, скорее всего, он сам. Ведь это его Юлька обманула тогда. Вряд ли у неё есть кто-то ещё, кому она врала. Или есть? Теперь он уже ни в чём не был уверен.

Жаль, что он не видел сам фильм. Оказалось, что показы представленных работ уже были раньше. А сегодня только вручение наград. Но мама о «Лгунье» слышала и была в полнейшем в восторге. Они с Ральфом собирались посмотреть фильм, когда он выйдет в кинотеатрах.

А потом…

Он увидел её.

В этот момент время словно остановилось. Да и всё вокруг перестало существовать. И когда Юля взглянула на него в ответ, Павлов понял, что этих лет словно и не было. Вот она, его девочка. Та, о которой он так долго мечтал.

Словно ведомый невидимой нитью, он двинулся к Юле. Своей солнечной девочке.

Она играючи представилась, надо же, сценаристом. Ну и он отрапортовался бизнесменом.

А потом не выдержал:

– Я очень скучал по тебе, Юля!

В этот вечер они больше не размыкали рук, словно боялись, что стоит хоть на секунду отпустить, и их снова разбросает в разные стороны на долгие годы. Поэтому он крепко держал, да и она цеплялась за его ладонь своими хрупкими пальчиками.

Первым делом Александр повёл её к маме знакомиться. Поймал удивлённый взгляд и понял, что ему ещё предстоит долгий разговор с объяснениями. Но, кажется, маме Юлька понравилась.

Затем было дело посложнее, потому что она потащила его знакомиться к Провальскому. С которым вообще-то Павлов предпочёл бы больше не встречаться. Но раз тут такое дело, деваться уже некуда.

Впрочем, и Валентин, и Констанс держались с ним довольно дружелюбно. А у Юльки с женой отца вообще были очень тёплые отношения.

А потом они сбежали.

В его холостяцкую квартиру, куда ещё недавно ему было так тягостно возвращаться вечерами. Здесь, на широком диване в гостиной, они проговорили до рассвета. Ведь им было что рассказать друг другу.

Каждый озвучил свои тёмные пятна, чтобы между ними больше не было никаких секретов. Уснули они там же на диване, крепко обнявшись, даже забыв снять одежду.

Уже засыпая, Павлов решил, что больше никогда не отпустит свою солнечную девочку.

А четыре месяца спустя, когда у Юльки начались каникулы, она повезла его в Анапу, чтобы познакомить с другой семьёй.

И там, на берегу моря, когда они вывели погулять забавного дворнягу Джека, которого вся семья почему-то величала овчаркой, Павлов решил, что настал подходящий момент.

Дождавшись, когда Юля отвлечётся, наблюдая за псом, Александр достал из кармана коробочку и встал на одно колено.

– Юля, – позвал он.

Девушка обернулась, и её глаза удивлённо расширились. Да, это было то самое кольцо, которое она ему когда-то вернула. Сейчас сапфир переливался в ярком солнечном свете тысячами золотистых искорок.

– Ты выйдешь за меня? – спросил Павлов.

– Не знаю, – пожала плечами Юлька.

– Что? – Александр опешил от неожиданности. Он почему-то думал, что после нескольких месяцев, которые они практически прожили вместе, эта нервомотка с радостью согласится. А она вон что удумала.

Но ведь у них же всё хорошо? По крайней мере, ему так казалось.

– Почему не знаешь? – спросил Павлов онемевшими губами, если Юлька сейчас скажет, что у неё появился другой, он точно утопится. Вон и море рядом.

– Мне надо спросить у папы, – ответила она нечто невообразимое.

– У какого? – не выдержал Александр.

Юлька хитро улыбнулась:

– У обоих.

54

Моё маленькое чудо сидит на слишком большом для неё, взрослом стуле и капризно качает головой. Принцесса желает, чтобы завтраком её кормил папа. И никак иначе.

Словно на зло, Эльза, наша няня, сегодня сдаёт экзамен и придёт через пару часов. Не раньше, хотя и собиралась пойти отвечать самой первой, чтобы скорее освободить меня.

– Ну, пожалуйста, солнышко, – я подношу к её рту ложечку, но моя прелесть отрицательно качает головой. Ещё бы руки на груди сложила и стала бы точь-в-точь наш папа, даже губы так же изогнула, и выражение лица такое же решительное и упрямое.

Через открытую дверь слышен звук шагов.

– Папа! – вопит моя дочь, ну какая моя? – его.

Малявка с трудом слезает с высокого стула, но делает это так быстро, что я не успеваю помочь, и несётся к любимому, обожаемому, несравненному папочке, смешно топоча босыми пяточками.

– Белль, – папочка, уже одетый в тёмно-серые брюки и белоснежную рубашку, но ещё без пиджака, подхватывает дочь на руки.

Оба блаженно затихают, уткнувшись друг в друга носами.

– Покормишь её? – спрашиваю я несколько секунд спустя и подставляю губы для поцелуя, а потом жалуюсь: – Опять есть отказывается.

– Эльза? – спрашивает мой забывчивый муж.

– У неё экзамен.

– Точно, – так и знала, что он забудет, но это не страшно, для таких мелочей у него есть я.

– Ты опаздываешь?

Саша бросает взгляд на часы, что-то прикидывает в уме.

– Могу задержаться ещё минут на десять, – сообщает он и тут же обращается к дочери, по-прежнему вцепившейся в него руками и ногами: – Ну что, давай перекусим?

Принцесса немедленно забывает о своём стойком нежелании есть кашу и послушно взбирается на взрослый стул. От детского нам пришлось отказаться ещё месяц назад, потому что наша принцесса «узе босяя».

С умилением смотрю, как Сашка кормит с ложечки Беллу, добившуюся своего и тут же успокоившуюся. Да уж нервы она нам мотает знатно. Точнее мне. Как будто мстит за своего папулю, ведь и я ему в своё время устраивала «весёлую жизнь».

Павлов делал мне предложение четыре раза. Четыре. Прежде чем я согласилась принять кольцо. И каждый раз у меня был серьёзный повод, чтобы сомневаться и тянуть время. Ну за исключением самого первого, когда я ещё была юной и наивной дурочкой. Зато потом я отыгралась