что либо иное, как то, что она Россия с «матерью городов русских».

С воссоединением с Россией Малороссия зажила тихою, мирною жизнью, — не без горя, нужды и слез, — но и это теперь сгладилось. Главным горем было крепостное право. В Малороссии оно было особенно жестоко. Там остались помещики-паны на польских традициях, на праве жизни и смерти над крестьянами. Семейное начало поругалось самым гнусным образом. Право собственности — миф. Людей продавали без разбора: отца в одно место, мать — в другое, детей — в третье. Людей меняли на собак, лошадей, сбрую и пр. Управляющие — поляки, жиды и проч. мало чем отличались от таковых же времен гайдаматчины… А потому, в 1830–1831 гг. когда поднялось польское восстание, то только мигни глазом русская власть, гайдаматчина воскресла бы и ни панов, ни жидов не осталось бы в помине…

В 1815 г. Малороссийския земли, по присоединении Холмщины и Подлясья, слились с своей родной землей. «Падение польской государственной власти, однако, не произвело резкого переворота в местной жизни. Сословные отношения, помещичий режим, власть и господство шляхты, созданные польскими порядками, остались в целой силе. И даже гораздо более: шляхетский режим только выиграл от перехода украинских провинций из состава польского королевства, с отсутствием полицейской власти, в состав государства, с очень сильным правительством… В России… польская шляхта властвовала в крае безгранично и бесконтрольно… Крепостное право в правобережной Украйне в это время российского владения достигло того напряжения и развития, какого здешнее крестьянское население не знало никогда раньше и какого не достигли также и крепостные отношения восточной Украйны» (Грушевский).

«Польское восстание 1830–1831 г. отозвалось сильно и на украинской территории; всюду шляхта складывалась в отряды повстанцев. Народная масса не шевелилась только потому, что так хотело русское правительство. Дай правительство лишь намек и паны еще раз были бы истреблены своими крепостными» (А. Я. Ефименко[27]).

Но крепостное право пало и это зло исчезло.

Осталось, однако, еще одно зло — жиды. Присоединив Малороссию, Россия поставила черту оседлости. В силу этого жиды могли жить и гандлевать в Малороссии, но не смели переступать черты России. Почему? Потому что эти кровопийцы заедят русский народ. А малороссийский? Малороссийский — ничего. Он уже привык. Покорно благодарю… Справедливость, величайшая справедливость, требует, во имя равноправия граждан Империи, восстановить одинаковое положение во всех русских частях России. Справедливость требует черту еврейской оседлости сузить и освободить Малороссию от евреев. Евреи — древнее достояние Польши. Пускай они идут туда. Поляки сумеют с ними ужиться. Ведь жиды — их братья: поляци Моисеева закона. Ну и пускай живут вместе эти братья. Правильно было бы наградить жидами и вольную страну — Финляндию. Они люди с твердой культурой. Жиды тоже люди культуры. Ну и пускай они там живут… Малороссии же пора вздохнуть…

Но далеко не вся Малороссия свободно вздохнула от польского ига. Часть Малороссии и ныне стонет под польским игом. Не в лучшем положении находятся и Белоруссия и Литва. И к величайшему огорчению, этим тяжелым своим положением наши братья обязаны никому другому, как преступной народной небрежности, глупости, а может быть и продажности русской администрации и русских чиновников. С воссоединением с Россией эти части были ополячены сильнее, чем под игом польско-жидовским.

Во времена Петра I и Екатерины II в России господствовала истинно национальная русская политика. Культура, жизнь, духовное направление, школы — все было направлено к поднятию и возвеличению всего достойного, родного, русского.

Вот что говорить императрица Екатерина в Наказе, данном Академии Наук: «Учители чужестранцы, обучающие наше юношество в домах, конечно, больше вреда, нежели пользы нам приносят, потому что несравненно большая часть негодных, нежели хороших сюда выезжают…» Главная задача школы при Екатерине II, по Корнилову[28], была воспитательная. Так как воспитание питомцев в духе православия и любви к России может быть вверено только людям, которые сами глубоко и искренно преданы этим основным культурным русским началам, то на такое великое дело призывались не иноверцы и не иностранцы, но исключительно русские православные люди… Особенно важные услуги Екатерина II оказала народному образованию в освобожденных ею от Польского ига западно-русских землях… Императрица стала покровительствовать в западной России православному населению, возобновлять и строить там новые православные церкви, вводить русские законы, русское управление и открывать русския училища, остановив открытие новых польско-латинских школ. «Вследствие этого насилием обращенный в унию русский народ, теперь, ободренный русскою государственною национальною политикою, мог в огромном числе возвращаться к прежней вере своих отцов…»

Екатерина хорошо понимала поляков и точно определяла их. «Продажные, испорченные, легкомысленные, вздорные деспоты, прожектеры, предоставляющие свои имения в управление жидам, которые сосут кровь их подданных и платят за то очень мало: вот вам живой портрет поляков…» Екатерина поддерживала западно-русское духовенство и народ и в тоже время принимала меры в ослаблении влияния шляхетства и католического духовенства… «Мы вполне приготовлены ко всякой случайности и будьте уверены, — мы не попятимся ни пред каким диаволом. В этом я вам ручаюсь».

«С воцарением Павла I резко и круто изменился весь строй и направление государственной политики и русская, исключительно национальная политика заменилась разорительною для России политикою вмешательства в посторонние интересы… Во всемирной истории едва-ли можно найти примеры такого великодушного самопожертвования кровью и силами своего народа интересами чуждых государств, какие мы встречали в истории России во времена Павла и Александра I.

В то время, как наше государство великодушно и бескорыстно расточало потоками драгоценную кровь русского народа и миллиарды нажитого им веками и тяжелыми трудами достояния, не для его просвещения и благоустройства, а для защиты и блага Пруссии, Австрии и Германского союза, — немцы с своей стороны никогда не жертвовали ни одним гульденом и ни одним пфеннигом для пользы России…» (Корнилов). Но этого мало.

Вместе с этим русская культура и русския училища в том крае более не проводились и опять на коренной русской земле стали открыватся польския школы, совершенно враждебно напущенные против России. Местом таких школ были костелы и монастыри.

Царствование Александра I было особенно враждебно русскому национализму. Просвещение попало в руки поляков и немцев. Попечителем Виленского округа был назначен друг императора Чарторыйский, Харьковского — Потоцкий, Казанского — Клингер, Юрьевского — Мантейфель и только в Петербурге и Москве были русские. Естественно, все эти инородцы стали настойчиво и энергично проводить польскую и немецкую политику, но никак не русскую. Много тому способствовал и двоедушный министр Народного Просвещения Завадовский. В