С первого нашего секса, все упущенные двенадцать лет…

И наш оргазм был продолжительный и мощный. Доведенный до пика чуть быстрее, но не так, как обычно в горячке, спешке. Камиль кончил в меня, и я чувствовала, как горячая сперма наполнила меня всю, до сердца, до души. Переполнила восторгом, воспоминаниями, дежавю о нашем первом единении.

* * *

Мы спали в обнимку всю ночь. Несколько раз просыпались и снова занимались сексом. Уже меняли позы на более развратные и откровенные. Камиль умело развратил меня за время наших прошлых встреч и теперь в постели рядом с ним для меня не существовало смущения и стыда. Исчезла зашоренность и неловкость.

Удивительно было, как мы меняли друг друга. Словно обтесывали под потребности друг друга.

Он сделал меня разратнее и смелее, а его нежнее и ласковее.

И теперь мне казалось, что идеальнее любовников и лучшего тандема, чем у нас не сыскать.

Мы проснулись к десяти и нежились в объятиях друг друга.

Я лежала на его груди и гладила подушечками пальцев его орлиный нос, прикрытые веки с длинными шелковыми ресницами, обводила контур губ. Он с легкой улыбкой сносил мои прикосновения. Позволял себя изучить вблизи, ласкать.

— Сейчас пожрем и начнешь собираться, — не открывая глаз проговорил Камиль.

Я вздрогнула и убрала руку. Набрала воздуха в легкие, стараясь впитать вместе с кислородом решимость. Даже села на кровати, притянув одеяло к груди.

— Камиль, мне надо тебе кое что сказать. Это очень важно! Очень прошу, прежде чем ты начнешь злиться и рушить заново то, что между нами возникло, посмотри на ситуацию с моей стороны… — мой голос предательски вибрировал.

Камиль напрягся и тоже сел выше на кровати, прожигая мое лицо потемневшим взглядом.

— Ева, если ты сейчас заведешь опять свою шарманку, что не поедишь со мной, что мы не будем жить вместе и всю остальную херню, я тебя придушу. Я заебался ждать. Мы все выяснили еще вчера. Сказал же, что буду пытаться с тобой начать все по нормальному. Я не очень умею ухаживать, валяться в ногах. Но для тебя постараюсь чаще затыкаться и не обижать тебя больше, — громкий голос мужчины подрывал мою уверенность.

— Я сейчас не о том говорю, — еще тише продолжила я и потупила взгляд в свою мятую подушку. Боялась, что не выдержу всплеск его гнева, когда он узнает о сыне, — Понимаешь, тогда двенадцать лет назад я ведь уехала потому что…

Звук открываемой двери ключом не дал мне договорить. Я спохватилась и вскочила, как ужаленная в задницу чернобыльским шмелем.

— Боже, мы не успели поговорить…Это Мирон…Мирон вернулся…Скорее одевайся, — я металась по комнате, швыряя Камилю вещи.

Благо он сообразил, что одеваться надо пошустрее. Нацепил рубашку. Ловко спрыгнул с кровати и одел белье с брюками.

Пригладил черные волосы. Я подошла к нему вплотную. Взяла уже шершавые от щетины щеки в ладони. Заглянула в его чернющие глаза. Камиль удивленно нагнулся ко мне, чуть прищурившись.

— Обещай! Обещай мне, что ты не будешь пугать Мирона! — потребовала я, — Обещай, что сдержишь при нем гнев!

Он удивленно приподнял брови.

— О чем ты вообще…

Сын несколько раз стукнул в дверь и со словами

— Ма, я уже дома. Кушать будешь? Меня тетя Галя, угостила домашней пиццей, я принес тебе половину… — распахнул дверь. Ведь сын уверен, что у меня никого дома не бывает. Никогда. А к этому времени я всегда одета и собрана.

Я задержала дыхание. Руки соскользнули с лица Камиля, повисли безжизненными плетями вдоль туловища.

Сейчас мне хотелось тщедушно исчезнуть, провалиться сквозь землю. Нельзя было доводить до этой встречи так. Нужно было вчера все рассказать…

Камиль смотрел на Мирона долгие минуты. Он стоял, словно изваяние. И только желваки на его лице ходили. Выражение лица темнело так, словно он с каждым следующим своим вдохом входил в мрачный густой туман злости, ярости.

Мирон тоже завис с пиццей в руках. Он давно не ребенок и сейчас с удивлением изучал черты лица подобные своему.

Они стояли совсем близко друг к другу. Оба высокие с орлинными носами и выпирающим кадыком, черноволосые и кареглазые. Только Камиль гораздо крупнее. Шире в плечах. Но я помнила его еще юнцом. Они с Мироном точные копии друг друга.

Боже, что же я натворила…

— Ева, какого х…черта здесь происходит?! — голос Камиля напоминал рык раненного животного. До него сразу дошло, что сын не от Кости. А те несколько минут, что он молчал, сопостовлял в уме даты, — Мирон, тебе одиннадцать? — наконец задал он самый главный вопрос.

Я закусила губу. Врать нет больше смысла.

— Только по документам. Мама сказала, что в роддоме с датами напутали. А так — то мне двенадцать уже, — гордо сказал сын и протянул руку Камилю для мужского рукопожатия, — Я Мирон.

— Камиль, — ответил мой тиран и пожал руку своему сыну. Он продолжал смотреть в упор в его лицо. Изучал так внимательно, словно зарисовывал на подсознании его образ.

Я сглотнула вязкую слюну и попыталась сказать хоть слово

— Сынок…я…понимаешь…

— Ма, все нормально. Пиццы на всех хватит. Я подожду вас на кухне, — и он развернулся и вышел, оставив меня с разъяренным отцом один на один.

— Камиль, — я тихо окликнула мужчину. Он смотрел на дверь очень холодно и сдержанно. Поджал губы в одну линию. На мои слова никак не отреагировал, — Камиль, пожалуйста, дай объяснить…я была слишком молода. Я боялась, что ты заставишь сделать аборт… Камиль, у меня не было другого выхода, — я не сдержалась и заплакала, цепляясь в его локоть.

Мужчина перевел чернющий взгляд на мое лицо

— По твоему, не было никакого другого выхода, кроме как отобрать моего сына на двенадцать лет?! — он проговорил это голосом пронизанным болью и отчаянием. Он вдохнул полной грудью, хотел еще что то добавить, но сдержался. Молча выпутал руку и пошел на кухню…

Осознание надвигающейся беды придавило мою грудь. Я осела на диван, обнимая себя руками. Слышала, как мои мужчины на кухне заговорили

— Мирон, а как ты учишься?

— Да вроде нормально. Олимпиаду по черчению выиграл. По математике отлично. Даже с химией справляюсь…

— А что, много у тебя друзей здесь?

— Не так, чтоб очень. Пару пацанов со двора и один со школы.

— Хотел бы переехать в дом побольше?

— Не, мне и тут нормально. А в чем собственно вопрос? Если вы с мамой решили съехаться я не против. Поеду куда она скажет.

* * *

— Без мамы не поедишь, значит?

— Хм, конечно нет. Я маму не оставлю.

— А если прийдется? К примеру, я поговорил с Евой, и она не против отпустить тебя со мной на обучение в частную школу. Маме надо ведь личную жизнь налаживать. В однокомнатной квартире со взрослым сыном это невозможно. Ради мамы, поедишь со мной?!