Таня засмеялась в голос, булькая мартини.

Потом вдруг серьезнее добавила.

— Жаль будет, если вы до Нового Года не помиритесь.

Я удивленно посмотрела на подругу, а она чуть отвела глаза

— Просто мне Фёрд предложение сделал. Я на днях улетаю Скандинавию покорять, — хохотнула подруга.

— Танюш, а как же твои слова, что не для снегов и деревни ягодка выросла? — я немного опешила. Вспомнила, как она нелестно отзывалась о Поле из Норвегии.

Подруга лишь махнула рукой.

— Сама в шоке. Но Пола так задел мой побег, что он приехал ко мне пару дней назад…вообщем, вытрахал все сомнения своим огромным морозным мечом. А потом сказал, что без меня жить не может. Пообещал лично снег у дома расчищать каждый день, чтоб я могла в сапогах на каблучищах вышагивать к его джипу. Ну и знаешь, мне уже тридцать восемь и пора о детях задуматься. Если еще не поздно…

— Что, ты! Ты моложе меня выглядишь! Самое время. И медицина в Норвегии получше чем у нас. Ох, я так за тебя рада!

Я потянулась через стол и обняла подругу, осыпая ее лицо поцелуями.

Она прижала меня в ответ и сказала очень строгим голосом

— Так, у тебя время до Нового Года завоевать своего гребанного итальяшку. Чтоб всей семьей к нам в Норвегию приехали! Иначе будет тебе атата!

* * *

По наитию умной подруги, я вчера весь день провела в спа-салоне и парикмахерской. Придала отросшим волосам красивую форму, оставив всю длину. Утром я тщательно искупалась и накрасилась. Макияж сделала легкий, но выразительный. Полчаса ходила с ледяными патчами под глазами, чтоб убрать мешки от слез. Надела на себя самое короткое из своих платьев. Футляр чуть выше колен с У-образным вырезом по груди и высоким на попе. Таким, чтоб точно было видно кружево чулок. Глянула на себя бегло в зеркало и аж присвистула. Вот это я бейба!

И далеко еще не старуха, как себя считала. Глянцевый бордовый маникюр и педикюр — приятное баловство, довершающее образ и мою уверенность, что у меня везде все в порядке.

И даже отогнала мысль о том, что мое шлюховатое решение соблазнить Камиля аморальное. Он отец моего сына, единственный мужчина, которого я люблю, и чего уж греха таить, мой лучший любовник. Поэтому снобиские и стыдливые замашки я засунула поглубже. Туда, куда мой итальянский извращенец пихал анальную пробку.

С решимостью в глазах и азартом гуляющим по венам, я повторяла в уме слова Тани.

Не кидаться в ноги! Не плакать и не умолять! И настоять на своем уверенно и четко!

Ради сына я справлюсь. Я не сомневалась.

С минуты на минуту должны были появиться мои визитеры и впервые мне захотелось выпить бокал вина утром, чтоб сбавить градус напряженного ожидания и повысить его же в крови. Но я остановила себя. Плохая идея вести бой под мухой.

Я услышала тяжелые мужские шаги на лестничной клетке и спряталась в гостиной. Чтоб не выглядеть жалкой собачонкой, что дежурит на коврике. Хоть по факту последние полчаса я провела именно на нем.

Камиль бесцеремонно открыл дверь в мою квартиру ключом и вошел с Мироном. Сегодня они уезжали в фамильный особняк. Мужчина великодушно разрешил сыну со мной попрощаться.

Я уже была готова и во всеоружии.

Запах дорогих яростных духов сразу заполнил небольшое помещение моего коридора. Я услышала от двери слова Мирона

— Мам, ты дома?

— Да, сынок. Иду, — я постаралась придать голосу уверенность. У меня прекрасно получилось.

Я вышла из комнаты и сразу глянула на сына. Они с Камилем были, как две капли воды. Такие высокие и красивые, аж дух захватывало. Оба в модных брюках и светлых рубашках. Мирон начал подражать отцу и следить за своим внешним видом, похоже одеваться.

Камиль с хмурым видом осмотрел меня с головы до ног и стал еще мрачнее.

Под его смолистым взглядом дышалось сложнее. Моя уверенность чуть подтаяла, но я сделала несколько глубоких вдохов и посмотрела на сына.

— Сынок, мне надо поговорить с Камилем. Оставишь нас на минутку, пожалуйста, — после приветствий и поцелуев, я шепнула ему на ухо.

Он улыбнулся и кивнул.

— Па, я подожду внизу в машине, — сказал он и вышел.

— Конечно, сын, — гордо произнес Камиль и похлопал его по плечу, пропуская на выход. Мне было невыносимо больно наблюдать за ними.

Камиль в те дни, что я видела их вместе старался чаще трогать сына, не стеснялся обнимать и придерживать за плечи. Всегда повторял с откровенной болью в голосе, что он его сын. Если б я только могла предположить раньше, что он станет таким внимательным и заботливым отцом, я бы не наделала столько глупостей. А так я лишь сильнее чувствовала себя виноватой перед ними обоими.

Я подняла взгляд на Камиля. Он смотрел на меня с непроницаемой миной. Его лощенное выбритое лицо светилось равнодушием и презрением. Он молчал, ждал, что я начну его умолять, упаду в ноги.

Я расправила плечи и вернулась в комнату. Вытащила большой собранный чемодан и не проронив ни единого слова выкатила его в прихожую.

Наконец, у Камиля проявилась в чернющих глазах первая эмоция — удивление.

Я спокойно надела туфли и накинула кашемировый пиджак. Расправила волосы. Обернувшись к нему через плечо спросила, как можно спокойнее.

— Так, что? Поехали?

Камиль чуть склонил голову на бок и зло прищурился

— Куда это собралась? Я уезжаю с сыном вдвоем. Лживым сукам в моей машине нет места, — прошипел он сквозь зубы.

Ну что ж, злость это тоже хорошо. От ненависти до любви один шаг. Мне ли этого не знать.

Играть, так до конца.

Поэтому я ему мило улыбнулась и сказала, как можно мягче

— В таком случае, я сама приеду к вам. Билеты на самолет у меня уже куплены, встретимся в аэропорту.

Я постаралась пройти мимо, но Камиль дернулся и схватил меня больно под локоть.

— С хера ли ты такая смелая, Ева? Нарядилась, как шлюха на выдане. Хочешь, чтоб я тебя трахнул и простил?! В члене ведь нет памяти. Верно?! Он не вспомнит, как ты меня лишила сына на двенадцать лет, а его нормального отца? Только в этот раз я больше не поведусь на твои блядские провокации. Я уже прекрасно уяснил себе, что ты беспринципная сука. Притворщица, — его слова пропитанные ядовитой желчью оставляли в моем сердце острую горечь.

Мне хотелось закричать ему в лицо, что он сам виноват не меньше, чем я. Если б он всегда не был аморальным подонком, я не боялась бы его реакции. И теперь, кстати, понимала, что заслуженно.

Но я проглотила сухой ком в горле. Я не буду конфликтовать с ним. У меня другая цель.