Линь Хаоцин приподнял брови:

– Что ты задумала?

– Тритон упрям. Он считает меня своим другом, поэтому, если выпустить его на свободу прямо сейчас, он не уйдет.

– Вот как?

– Не веришь? Ты видел, как он был силен, когда его доставили в долину. Ты рассек ему хвост, и он немного ослаб, но неужели ты думаешь, что он не смог бы сбежать, если бы постарался?

Линь Хаоцин молчал. Цзи Юньхэ беспомощно рассмеялась и покачала головой:

– До чего же глуп этот тритон!

– И какую же глупость ты хочешь совершить ради него?

– Я хочу его обмануть. Скажу, что принцесса Шуньдэ приказала мне доставить его в столицу. Он мне не откажет. И тогда я вывезу его за пределы долины.

– Хочешь вывезти его и бежать? Думаешь, ваш побег не навредит долине?

– Нет, я хочу, чтобы ты запросил у императора конвой для сопровождения тритона и назначил меня главой охраны. До столицы полтора дня пути. Мы покинем долину, и, когда наступит ночь, я закрою тритона одного в лагерном шатре. Я хочу, чтобы ты явился в назначенное время в лагерь и кое-что рассказал тритону.

– Что рассказал?

– Ты объявишь ему, что все мои слова и поступки с самого начала были частью плана. Что я притворялась. Что моя искренность – фальшивка. Что мне всего лишь нужно было доставить его в столицу. Что своим поведением во время визита принцессы я пыталась добиться его сострадания, выставив себя жертвой. Я хочу, чтобы ты был убедителен.

Пока Цзи Юньхэ излагала свой план, ее лицо прояснялось. Она радовалась, что наконец‐то придумала прекрасный способ вынудить тритона бежать.

– Эта рыба больше всего на свете ненавидит ложь. В условленное время ты откроешь клетку, освободишь его и вернешься в долину. Принцесса Шуньдэ выдвинет обвинения. Двор проведет расследование. Ты выдашь меня, потому что за сопровождение тритона отвечала я. Меня доставят в столицу под императорским конвоем. Гнев принцессы, возможно, затронет долину, но умру только я.

Закончив свою речь, Цзи Юньхэ расплылась в довольной улыбке:

– Ну как тебе?

Линь Хаоцин помрачнел еще больше:

– Хочешь умереть?

– А ты нашел противоядие? – ответила Цзи Юньхэ вопросом на вопрос.

Линь Хаоцин молчал.

– Мне осталось жить всего лишь месяц. – Девушка непринужденно откинулась на спинку скамейки.

По ее беспечной, ленивой позе нельзя было догадаться, что она говорила о близкой смерти. Наоборот, она словно заявляла: «Видишь, скоро я обрету истинную свободу». Именно это Цзи Юньхэ и хотела сказать Линь Хаоцину.

– Вместо того чтобы торчать здесь, мозоля тебе и старцам глаза, не лучше ли провести один день на свободе, за пределами долины? Пусть скоро от меня останется горстка праха, зато я буду знать, что прожила свою жизнь не напрасно.

Когда придет время, Линь Хаоцин получит желаемое, Чан И вернется в море, а она… она смело посмотрит в лицо своей судьбе.

40

Благословение судьбы

Выслушав Цзи Юньхэ, Линь Хаоцин долго молчал, разглядывая сестру. Солнечные лучи, проникавшие в комнату, казалось, повернули время вспять. Линь Хаоцин снова увидел перед собой юную девушку с крыльями бабочки, которая заявила, что ей пора в путь. Она была уверена, что в этот раз ей по силам пересечь безбрежное море. От ее упрямства хотелось смеяться, а от неподдельной искренности – плакать.

Прошло немало времени, прежде чем Линь Хаоцин наконец нарушил молчание:

– Почему?

Вопрос не имел смысла и не предполагал ответа, но Цзи Юньхэ откликнулась очень быстро.

– У меня болит за него сердце. – В косых лучах солнца взгляд девушки затуманился, в нем странным образом смешались категоричность и нежность. – Я не вырвалась на свободу, а он, надеюсь, сможет вернуть утраченное. Если моя жизнь имеет цену, я готова ею пожертвовать ему во благо.

Линь Хаоцин растерянно смотрел на Цзи Юньхэ. Спустя много лет он стал человеком, который заботится лишь о себе, а его названая сестра хотела обменять собственную жизнь на чужую свободу. Время пролетело стремительно, судьба совершила оборот колеса, они оба сделали выбор, превратившись в двух абсолютно разных людей. Речь не о том, кто прав, а кто виноват и чем истина отличается от лжи. У себя за спиной они оба оставили хитросплетение троп, опустошение и хаос.

Цзи Юньхэ встала, и Линь Хаоцин очнулся от наваждения.

– Что скажешь, правитель? – улыбнулась Цзи Юньхэ. – Исполни волю умирающего. Искупи недоразумения прошлых лет и проводи меня в последний путь.

Линь Хаоцин долго молчал, любуясь улыбкой на лице девушки в лучах весеннего солнца, и наконец тоже раздвинул губы в улыбке:

– Хорошо.

– Большое спасибо.

Не тратя лишних слов, она проворно направилась к выходу.

– Цзи Юньхэ!

Девушка оглянулась вполоборота.

– Когда ты хочешь отправиться?

Подумав немного, Цзи Юньхэ ответила:

– Напиши сегодня письмо ко двору, чтобы они выслали людей мне навстречу. С учетом времени на доставку письма и их приезд я смогу выступить через три дня.

Девушка улыбнулась:

– Заодно успею посмотреть, как ты взойдешь на трон в зале Штормового Ветра.

Линь Хаоцин опустил голову:

– Иди. Я займусь письмом.

Цзи Юньхэ помахала на прощание рукой и вышла из комнаты, нырнув в поток солнечного света.

Когда она вернулась домой, Ло Цзиньсан по-прежнему сидела во дворе и пила чай. Цзи Юньхэ решила ее порадовать:

– Цзиньсан, в этот раз ты подала мне прекрасную идею.

– Что? Линь Хаоцин согласился уступить тебе трон? И ты теперь сможешь освободить тритона?

Цзи Юньхэ рассмеялась:

– Ну почти. Через три дня я увезу тритона отсюда. Уходи из долины, разыщи своего монаха. Хорошо бы разузнать, как там Сюэ Саньюэ. Ждите меня все вместе за пределами долины.

– Как это? Ты получила пост правителя, но вместо того, чтобы править, хочешь сбежать с тритоном?

– Да. – Цзи Юньхэ протянула Ло Цзиньсан чайник и пиалу. – Этот сервиз со мной много лет. Мне он очень нравится. Забери его для меня. Можешь пользоваться, потом вернешь при встрече.

Ло Цзиньсан моментально согласилась:

– Отлично. Наконец‐то нас ждут великие дела!

Девушка посмотрела на подругу с улыбкой:

– Поторапливайся давай.

– Да, конечно. Я уйду первой. Ты примерно когда покончишь с делами?

– Примерно… через десять дней.

Ло Цзиньсан обернулась невидимкой и удалилась, позвякивая сервизом. Проводив ее взглядом, Цзи Юньхэ поглядела на вечернее солнце, стремившееся к закату, глубоко вздохнула и направилась в темницу к Чан И.

Когда она вошла в подземелье, тритон играл сам с собой в шахматы.

Шахматную доску они когда‐то начертили вместе на полу камеры. Цзи Юньхэ принесла фигуры, объяснила Чан И правила и сыграла с