ним несколько партий. Чан И не умел просчитывать ходы и все время проигрывал. Но он не сердился, а терпеливо изучал причины проигрыша, как самый прилежный ученик.

Чан И обернулся и спокойно посмотрел на Цзи Юньхэ. В его взгляде не было ни обиды, ни возмущения, словно девушка никуда не исчезала на несколько дней.

– Я сыграл сам с собой несколько раз. Я делаю успехи.

Этот ученик не скупился на похвалу самому себе.

Цзи Юньхэ улыбнулась, открыла дверь и вошла в камеру:

– Правда? Тогда давай сыграем вместе.

Чан И собрал шахматы и вручил белые фигуры Цзи Юньхэ. Оба, не сговариваясь, не вспоминали о том, что приключилось здесь во время визита принцессы, не обсуждали ни унижений Цзи Юньхэ, ни ее нервного срыва.

Они сидели в тишине и играли в шахматы. Когда партия подошла к концу, наступила глубокая ночь. Чан И все равно проиграл, но продержался намного дольше, чем прежде.

– Ты действительно делаешь успехи, – признала Цзи Юньхэ.

Чан И в глубокой задумчивости разглядывал доску:

– Здесь я сделал неверный ход. Значит, все следующие шаги вели к проигрышу. Отыграть назад возможности не было.

Девушка молча ждала, пока он изучит причины проигрыша и сделает выводы на будущее, а затем сказала:

– Чан И, я хочу, чтобы ты мне помог.

Тритон поднял голову. Точеный силуэт Цзи Юньхэ отразился в его ясных синих глазах. Под этим пристальным взглядом девушка растерялась, хотя долго настраивалась на этот разговор и готовилась к нему. Она засомневалась, стоит ли прибегать к обману. Цзи Юньхэ терзали опасения, что ее слова причинят тритону боль. Но мир таков, что в нем нельзя получить все сразу.

– Чан И, – серьезно проговорила Цзи Юньхэ, спокойно глядя пленнику в глаза. – Ты готов отправиться в столицу, чтобы служить принцессе Шуньдэ?

Тритон смотрел на девушку, не отводя взгляда:

– Ты хочешь, чтобы я это сделал?

– Да, хочу.

Чан И опустил глаза и посмотрел на проигранную партию в шахматы. На игровом поле, грубо вырезанном на каменном полу подземелья, вразброс стояли шахматные фигуры. Чан И терпеливо собрал их одну за одной: белые к белым, черные к черным. Его движения были скупы и точны, ответ прозвучал им под стать:

– Если ты так хочешь, то я сделаю это.

Цзи Юньхэ заранее знала ответ, но сейчас, услышав, как прозвучали в темном подземелье под стук шахматных фигур бесцветные, как вода, слова, ощутила трепет в сердце.

Она смотрела на молчаливого тритона, и в ее груди клокотала буря, но она справилась с наплывом чувств и не выдала себя ни единым взглядом.

– Чан И… – Губы Цзи Юньхэ тронула улыбка. – Ты действительно очень добр.

Тритон собрал все фигуры и поднял глаза:

– Я не хочу, чтобы эта женщина тебя мучила.

– Я очень благодарна тебе.

Цзи Юньхэ встала и, уходя, бросила через плечо:

– Завтра я приду снова.

Быстрым шагом она покинула темницу. Она шагала без передышки вперед и вперед, пока не ушла далеко вглубь цветочной пустоши, куда не доносилось ни единого звука. Только здесь она наконец остановилась.

Млечный Путь заполнил собой все небо. Запрокинув голову, Цзи Юньхэ любовалась мириадами звезд. Стиснув зубы, она с силой ударила себя кулаком в грудь и била до тех пор, пока не согнулась от боли.

«Ты не хочешь, чтобы меня мучили. А я не хочу, чтобы ты сгинул в мире людей. Поэтому прости меня, Чан И. И спасибо судьбе за то, что благословила нашу встречу…»

41

Отъезд

Следующие два дня Цзи Юньхэ провела в умиротворении.

Она наблюдала за тем, как Линь Хаоцин взошел на престол. В тот день стояла прекрасная погода. Долину заливал солнечный свет. Дул легкий ветерок, унося на своих крыльях весну и принося взамен пьянящее очарование лета.

Зал Штормового Ветра еще не успели восстановить. Линь Хаоцин, облаченный во все черное, шаг за шагом взошел на тронное возвышение. В парадный зал залетал ветер, развевал полы его одеяния и трепал волосы.

Линь Хаоцин остановился перед троном и не сразу обернулся лицом к собравшимся. Он молча разглядывал трон. Путь к престолу был тернист, полон неудач, провалов, чувства бесконечной опустошенности, привел к бунту и отцеубийству. И вот наконец Линь Хаоцину предстояло сделать последний шаг. Даже Цзи Юньхэ не знала, о чем он думал и что чувствовал в этот момент. Девушка тихо стояла на своем обычном месте и смотрела.

Услышав, как за спиной в недоумении зашептались покорители демонов, Линь Хаоцин повернулся лицом к собранию, приподнял полы одеяния и уселся на трон. Стоило новому правителю занять свое место, как Цзи Юньхэ первой преклонила колено и, опустив голову в учтивом поклоне, произнесла:

– Да здравствует правитель долины!

Мастера прекратили судачить, притихли и один за другим преклонили колена:

– Да здравствует правитель долины!

По залу прокатилась волна приветствий. Долина чествовала нового правителя.

– Довольно церемоний. – Линь Хаоцин поднял руку, повелевая всем встать.

Когда Цзи Юньхэ поднималась с колен, ей почудилось, что лучи солнца высветили на троне силуэт старого правителя, который слился со своим преемником в единый образ. То же место, та же кровь в жилах, тот же взгляд. Столь явное сходство вызвало у Цзи Юньхэ легкую оторопь. Очнувшись от наваждения, девушка на какое‐то время усомнилась, верно ли поступила. Когда Линь Хаоцин перевел на нее взгляд, она ответила правителю рассеянной улыбкой.

Впредь ни раздоры внутри долины, ни мировые войны не имели к Цзи Юньхэ никакого отношения. Став свидетелем восшествия Линь Хаоцина на престол, девушка завершила все свои земные дела.

Неспешным шагом она обошла долину кругом, разглядывая набившие оскомину пейзажи. Зная, что видит их в последний раз, Цзи Юньхэ подумала, что они не так уж скучны, а, скорее, даже милы ее сердцу.

Ночь перед отъездом Цзи Юньхэ провела, лежа на крыше собственного дома и любуясь звездами. Она проснулась с ощущением, что размышляла о многом, но так и не успела подумать обо всем.

Девушка пребывала в замешательстве и досадовала из-за спешки. Но время не желало замедлить бег. Императорский двор не предоставил Цзи Юньхэ возможности без конца предаваться сожалениям. Высланный за тритоном конвой поджидал ценный груз у въезда в долину с самого утра.

Когда Цзи Юньхэ пришла в темницу забрать Чан И, то обнаружила там мастеров, проталкивающих в подземелье железную клетку. Мастера как раз собирались заковать Чан И в толстые цепи и кандалы, чтобы отвести в клетку.

– Это лишнее, – сказала Цзи Юньхэ, как только вошла. Она отобрала у мастеров