трейлер, куда я возвращался после школы, совсем не походил на особняк, который они себе, возможно, представляли. В этом маленьком городе аура нашего успеха была невероятно сильна, и я даже помню, как меня дразнили из-за того, что отец появлялся на всех футбольных матчах моей команды с камерой; он снимал игру, и среди детей распространился слух, будто потом он посылает пленки людям, подбирающим игроков для команд колледжей, ведь он же богат и вращается в соответствующих кругах. Мне было одиннадцать.

Эти воспоминания, столкнувшиеся с социальными представлениями об успешности, укрепили во мне убеждение: успех не заключается в том, чтобы преуспеть в каком-то деле. Он также не привязан к счастью или удовлетворенности. Его определяет лишь то, что другие люди думают о тебе, как они воспринимают твое богатство, твой социальный статус и твою способность обеспечить семью. Именно поэтому меня привлекали счастье, уверенность, безопасность, казавшиеся побочным продуктом материального успеха; но когда успех основан на иллюзии и чужом мнении о тебе — это путь к катастрофе. И в моем случае катастрофа произошла очень быстро, буквально на первых ступеньках карьерной лестницы.

ОБНУЛЕНИЕ

В двадцать один год я получил свой первый большой гонорар за постоянную роль во всеми любимом сериале «Любовь вдовца». До конца дней я не забуду этот момент и подсознательную гордость из-за своего достижения — которое осознал, заглянув в свой банковский счет и впервые увидев там шестизначную цифру. Я богат! В жизни я еще не имел такого количества денег и вскоре сделал открытие: никогда прежде я не вел бюджет. Менее чем через два года я подошел к еще одному незабываемому моменту — только теперь перед внушительным рядом цифр на моем счете стоял минус.

После получения первого большого актерского гонорара я чувствовал, что пора расти, и осуществить это я мог, как мне казалось, единственным понятным мне тогда способом — доказывая, что у меня есть деньги. Так что я переехал в хорошее жилье с высокой арендной платой и купил внедорожник своей мечты, полностью отреставрированный Ford Bronco 1976 года. Этот автомобиль воплощал в себе все происходящее в моей жизни в тот момент. Самый сексуальный внедорожник из всех, что я видел (и неслучайно, ведь точно такой водили двое парней из старшей школы, с которыми я постоянно сравнивал себя), и при этом самый непрактичный автомобиль, выбранный человеком, ничего не смыслящим в вождении внедорожников по забитому пробками Лос-Анджелесу. Но эта машина прекрасно отражала мои взаимоотношения с успехом, реальностью и иллюзиями, а также с собственной мужественностью. Выглядела она классно и привлекала внимание как девушек, так и парней (что, возможно, даже важнее), но под блестящей внешностью и успешным фасадом таился монстр, нуждавшийся в тщательном обслуживании. Будь я тогда честен с собой, я признал бы: те несколько минут в день, что я проводил за рулем, не стоили такой заботы, какой требовал мой автомобиль.

Пока сериал «Любовь вдовца» шел в эфире, я раздавал интервью и иногда прогуливался по красной ковровой дорожке, одетый в безумные шмотки, с застывшей на лице полуулыбкой эдакого крутого парня (клянусь, я не могу найти ни одной фотографии из тех времен, где я нормально улыбался бы); и это понятно, ведь моя личность разрушалась под давлением необходимости поддерживать иллюзию успеха. Однажды, в кинематографично-прекрасный калифорнийский день, вскоре после покупки внедорожника, я ехал в час пик по бульвару Уилшир (около Беверли-Хиллз) в плотном потоке машин. Когда я говорил о великолепии своего автомобиля, я имел в виду именно его сексуальность. Черный как смоль кабриолет с откидной крышей, 350 лошадиных сил, 33-дюймовые колеса, приподнятый на пятнадцать сантиметров. Где бы я ни был — на светофоре, на перекрестке, в клубе или в ресторане, — люди показывали мне большие пальцы, стремились завязать со мной беседу и говорили, насколько крут мой внедорожник. По всем определениям, это был инструмент привлечения внимания, и даже на дороге парни высовывались из машин и задавали мне вопросы о нем. Если и существовал автомобиль, способный замаскировать мою неуверенность в себе и дать мне почувствовать себя королем мира, то это был он. Да, за рулем я ощущал себя королем. Пока автомобиль не сломался. Ровно посередине перекрестка в Беверли-Хиллз. В чертов час пик. Просто представьте меня тогда: двадцатидвухлетний парень с уложенными гелем волосами, выпирающими из-под слишком узкой футболки мышцами, в тесных джинсах, с дурацким украшением на шее и несуразным количеством браслетов на руках пытается вытолкать тяжеленный внедорожник с середины перекрестка — на глазах у богачей, предающихся шопингу на Родео-драйв! О, и это только первая в череде поломок моей машины. Лучше нее была лишь остановка на другом перекрестке — и не из-за проблем с двигателем, а из-за того, что кончилось топливо. В чем прикол? Кто же мог знать, что у Bronco есть два топливных бака и небольшой датчик, который позволяет посмотреть, какой бак используется в данный момент. Топлива было более чем достаточно. Все, что мне следовало сделать, — это переключиться на другой бак. Воспоминания об этом заставляют меня задуматься о том, насколько часто мы, мужчины, не замечаем простого решения, находящегося прямо перед глазами, — потому что надеваемый ежедневно защитный костюм закрывает нам обзор.

Но не все мои приобретения были столь же дурацкими, как тот автомобиль, — ведь я хотел не только демонстрировать свой успех, но и помогать другим. Проблема заключалась в том, что помощь другим вызывала во мне привыкание, укрепляя мою созависимость и желание быть нужным и сильным. Так что, следуя по стопам отца, я стал платить за друзей в ресторанах, выхватывать счета из рук товарищей на ужинах, оплачивать расходы членов семьи, покупать разным людям авиабилеты, спонсировать вечеринки для тех, на кого желал произвести впечатление, и все это одновременно с тайной оплатой хосписа для Наны Грейс, любви всей моей жизни. Чувства к Нане и мои переживания за нее показывали, кем я в действительности был глубоко внутри. Даже не имея собственных детей, я, еще слишком молодой, стал мужчиной, способным прокормить семью. В двадцать один год это одновременно и достижение, и бремя (и ничего по сути не изменилось даже сейчас, спустя пятнадцать лет).

С одной стороны, я хотел доказать всем, но особенно отцу, что могу быть таким мужчиной, что стал таким мужчиной. С другой стороны, мой банковский счет, от состояния которого зависела моя самооценка, сдувался по мере того, как я раздувал свои расходы. Затем — не прошло и десяти месяцев после получения того первого большого гонорара — меня убрали из сериала, и я больше