class="p1">— Я же не сегодня ухожу, — ляпнул я в растерянности первое, что пришло на ум. За что едва не схлопотал по физиономии…

Тия сдержалась. Лишь фыркнула, опуская руки. И, не говоря больше ни слова, вышла.

— Не ожидал? — негромко хмыкнул Дэрен, перехватив мой взгляд.

— А что я должен был ещё сказать? — поинтересовался я у вампира. — Обнадёжить? Заверить, что не на казнь отправлюсь, и письма буду присылать?.. Каким бы дураком я выглядел тогда.

— Действительно. Мало того, что не замечаешь её чувств, ещё и чушь несусветную несёшь. — Дэрен остановился у выхода из кухни и, прежде чем договорить, бросил напоследок. — Ты обдумай всё хорошенько ещё разок. Лишним не будет.

Вот и сыграли в откровенность.

Признаться, мне самому отчаянно хотелось вернуть то время, когда всё казалось таким простым. Я радовался тому, что сумел сбежать из дома. Радовался встречи с Вранком и выпавшему шансу стать охотником.

Только воплотив детскую мечту, я начал осознавать и ответственность за свои поступки. Мне удалось с другой стороны взглянуть на драконов и их взаимоотношения с людьми. И как бы мне этого не хотелось и чем бы ни грозило, я понимал, что однажды мне придётся вернуться.

***

На новом месте тоже снились странные сны. Хотя я не ручался за то, что это происходило только сейчас. Быть может, я всегда вижу нечто из ряда вон выходящее. Просто не всегда запоминаю.

Но эти сны особенные. Запоминающиеся прежде всего чёткостью ощущений. Они словно крючки, вытаскивающие на поверхность зрительные образы и случайные фразы. Сплетающие их воедино.

На сей раз в сны прокралась зима. Незнакомый, и в то же время вызывающий смутное чувство узнавания дом. Он застыл на фоне сугробов и припорошенных снегом деревьев. Не замок, но достаточно большой, чтобы вмещать в себя залу для танцев и тренировок, а ещё просторную библиотеку с камином и панорамными окнами, расположенную на втором этаже. Откуда-то я знаю это всё — каждый уголок дома мне знаком.

В библиотеке, забравшись с ногами в мягкое кресло с высокой спинкой, сидит миниатюрная женщина с длинными тёмными волосами, в которые вплетена зелёная лента. Ослепительный белый свет из окна вырисовывает её профиль и руку с тонким запястьем, застывшую над книгой.

Лента почти выскользнула из волос, и я знаю, что они такие же гладкие и прохладные как этот шёлк. Они не терпят заколок, потому что…

Объяснение растворяется в едва уловимом движении слева. И когда собираюсь подойти и поднять ленту, меня опережают. Бледные пальцы скользят по шёлку. Теперь ему не нужно прятать свою силу. Он дома.

— Твои ленточки снова разбросаны по всему дому, — говорит он, и женщина в кресле вскидывает голову. Слышится смех, заглушаемый поцелуем подаренным склонившимся к ней мужчиной. Пусть её лица не видно, а его облик тоже тает в ослепительном свете, но и так ясно, они бесконечно счастливы.

— Скоро середина зимы, праздники, — напоминает она и оборачивается, чтобы посмотреть на меня. — Я надеюсь, ты не сбежишь, как в прошлый раз?

Не сбегу. Во сне я абсолютно уверен в этом…

Но наступает утро. Я неизбежно просыпаюсь, и от сна остаются лишь образы и ощущения. Гораздо меньше, чем хотелось бы, чтобы понять увиденное. Разобрать отголоски испытанных там чувств.

И всё же, где-то в глубине души я знал больше, чем готов был признать сейчас.

26. Ловушка

После откровенного разговора с друзьями я стал чаще и всерьёз задумываться о возвращении к родичам. Побег от них вылился в то, что я отыскал свой путь и тех, кто стал дорог. Но мне не стать по-настоящему свободным, не разобравшись со своим прошлым. И не потому, что устал таиться… как раз это меня ничуть не тревожило, давно став полезной привычкой. Я так и не смирился с потерей родных, хоть каким-то чудом и не взрастил в себе настоящую ненависть к тем, кто их погубил.

Наверное, где-то глубоко я понимал, что не всё так просто, а теперь готов узнать правду. Если в этом замешан кто-то из родичей, вряд ли они оставили меня в живых для того, чтобы иметь подле себя объект для издевательств. Скорее всего, это только проявление дурного характера, вкупе с уязвлённой гордостью.

Кроме того, необычные и такие похожие на явь сны продолжались. В одних мне виделся всё тот же до боли знакомый заснеженный город. В других не было ничего кроме ощущения полёта и чувства стремления к неведомой цели. Наяву всё это оставалось со мной, обращаясь в неясную тоску.

Неумолимо приближалась весна. Город стремительно очищался от снега, каждое утро представая чуточку другим, а ветер всё чаще устраивал концерты на ветхой крыше, норовя разобрать её окончательно.

Друзья не допытывались по поводу того, что со мной творится. И причина была проста, я бы даже сказал, очевидна — Дэрен не был бы собой, если бы чего-то не знал. Подтверждением этому предположению стал разговор, случайно подслушанный мной в краткий период бодрствования.

— Я переживаю, — доносился приглушённый голос Тии, судя по звукам лёгких шагов, задумчиво разгуливающей по кухне. — Зря я тогда сорвалась…

— Напрасно себя винишь. Глен не настолько обидчив, — в своей привычной манере, произнёс Рен. — Я бы сказал, он обладает на редкость отходчивым характером. Дело в другом… то, что происходит с нашим другом вполне естественно для драконов. Разница лишь в возрасте — обычно процесс изменений происходит раньше.

— Значит, Глен сможет летать? — со смесью недоверия и волнения переспросила девушка.

— Не уверен, — замешкался друг. — Знаю лишь то, что ему будет проще поладить со своей сущностью потом.

Я безмолвно хмыкнул. Дэрен, как всегда, лукавил, предпочитая не делиться догадками раньше срока. Впрочем, Селестия и не настаивала. Исследовательский интерес уступил искреннему беспокойству. Последнее вызывало тёплый отклик в душе и желание убедить её в том, что скоро всё наладится.

Наверное, глупое желание. Ведь я ещё сам не знаю, каким будет итог.

***

Сонное оцепенение развеялось, словно по волшебству. В один из тёплых весенних дней, я вдруг проснулся, испытывая непреодолимое желание сорваться с места, распахнуть несуществующие крылья и умчаться… Не важно, куда именно. Просто, чтобы чувствовать скорость. И свободу.

Но погасив первый порыв выпрыгнуть из постели, я вытянул перед собой левую руку. Конечность, долгое время доставлявшая столько беспокойства, выглядела совершенно здоровой. Никаких тёмных пятен или малейших намёков на чешуйки не осталось. Исчез и раздражающий зуд, что радовало больше всего.

Дэрен застал меня на разминке во дворе и не удержался от колкости:

— Честно говоря, сначала подумал,