Уложил Брайера на берегу, сунул колдуну под голову свою куртку вместо подушки и быстро развёл костёр.

- Не испугаетесь крови? – спросил он меня, доставая из сумки точильный камень и снимая с пояса нож.

- Что вы собираетесь делать? – спросила я дрогнувшим голосом, хотя и так всё было понятно.

- Попытаюсь спасти мастера, - ответил Стефан.

Он наточил нож, проверил остриё лезвия и располосовал корсаж платья Брайера.   

- Держите его за плечи, - сказал Стефан, нахмурившись. – Попытаюсь вытащить стрелу.

Я всё-таки не смогла смотреть – отвернулась, когда он прокалил клинок ножа и сделал надрезы возле древка. Держать Брайера не было смысла – он лежал, как мёртвый, и даже не вздрогнул.

- Стрелу вытащил, - виновато произнёс Стефан, отбрасывая в сторону обломок стрелы – с зазубренным наконечником. – Но что делать дальше – ума не приложу.

- Вы же обучались магии, - почти простонала я. – Заклинания там какие-нибудь, ритуалы… Что-то, чтобы вылечить его!

 Но студент удрученно покачал головой.

- Сожалею, - произнёс он ещё более виноватым тоном. – Но я не умею лечить, ваше высочество. Это совсем другая магия. Магия, которая исходит из сердца. Ей невозможно научиться. Наша магия – магия от разума, - он приложил указательный палец ко лбу. – Если честно, для неё больших талантов не надо.

- Но как же Брайер? – растерянно спросила я, пропустив мимо ушей даже «высочество».

- Всё плохо, если повреждены внутренние органы, - ответил Стефан. -  Или если на стреле был яд, - он помолчал и добавил: - Мастер меня спас. Иначе прилетело бы в меня.

- Слишком благородный, - прошептала я, задыхаясь от набегавших слёз.

Стефан бросил на меня быстрый взгляд и отвернулся к костру, подбрасывая ветки. Я, как могла, перевязала Брайеру рану, разорвав на полоски нижнюю рубашку, мы отдохнули около часа, потом Стефан опять нёс колдуна, потом мы сделали очередной привал, а потом спустились сумерки.

- Дальше не пойдём, - сказал Стефан, когда мы вышли в лощинку, где протекал ручей. – До ближайшей деревни далеко, быстро не доберёмся, а в темноте легко заблудиться. Переночуем здесь.

Я чуть не заскулила от отчаяния, но в любом случае, унести Брайера в объятиях до врача у меня бы не получилось.

Стефан снова развёл костёр, а я попыталась устроить колдуна с максимальными удобствами. Он был холодный, как камень, и я укрыла его своей юбкой, чтобы было потеплее.

Из сумки Стефан достал краюшку хлеба и поделил её на две части – побольше отдал мне, другую сжевал сам. Мы молчали, потому что говорить не хотелось. Зато Брайер начал болтать – быстро, сбивчиво, не открывая глаза. Понять, что он там говорит, было невозможно, но про фею и розы я разобрала. Колдун звал свою фею. Даже сейчас звал.

Несколько минут я мучилась от жалости и злости, а потом сказала Стефану:

- Спойте ту песню, которую пели, когда мы встретились в первый раз? Колыбельную.

- Думаете, сейчас время петь? – устало спросил он.

Поколебавшись, я сказала:

- Эту песню пела для Брайера девушка, которую он полюбил. Она спасла его. Ему будет приятно услышать песню. Даже если… в последний раз… - эти слова я произнесла еле слышно, и слёзы сами потекли – бесконечные, горькие, я не знала, что умею так горько плакать.

Стефан вздохнул и тихонько запел:

- Усни молодым и проспи сотню лет,

Пусть воет метель,

Сокровища наши я сберегу -

Любовь мою и твою свирель.

Признаться, я надеялась, что если песня помогла Брайеру один раз, то вдруг поможет и во второй? Колдун затих, уткнувшись мне в колени, и то, что он жив, я определяла лишь по биению пульса.

Стефан спел колыбельную несколько раз, а потом долго смотрел на Брайера – такого нелепого в своём платье с располосованным лифом, заляпанным кровью.

- Это ведь фон Розен, - сказал Стефан задумчиво.

Я промолчала, сделав вид, что ничего не услышала, но он продолжал:

- Его имя под королевским запретом, но всё равно все помнят Сумасбродного фон Розена и его Сумасшедший квартет.

Не удержавшись, я скосила на студента глаза.

- Вы знаете, - слабо улыбнулся он. – Значит, я не ошибся.

- И что же вспоминают… о Сумасшедшем квартете? – спросила я, поглаживая Брайера по волосам.

- Чего только не говорят, - Стефан подбросил веток в огонь. – И как они победили людоеда, и как остановили войну, и как разбили вдребезги горящую звезду, которая должна была упасть на столицу. Всего и не упомнишь. Самое интересное, совершать подвиги у них получалось легко, играючи. И я считаю, что главная заслуга в этом – мастера. Он сумел сплотить вокруг себя лучших учеников академии - Симилу фон Беренгтон, Тедерика Вайса, Мертена Сапожника... Ну, теперь Мертен – граф Занфенлит, и никто не вспоминает о его низком происхождении. Но в академии ему приходилось несладко среди отпрысков благородных семейств. И только фон Розен стал его другом. Мастеру всегда было безразлично происхождение. Он смотрел только на качества.

- Судя по тому, что граф чуть не подстрелил вас и подстрелил Брайера, качества были так себе, - заметила я.

- Все ошибаются, - философски ответил Стефан. – В мире колдунов, вообще, не приветствуется дружба. До сих пор люди гадают, кем был фон Розен – великим колдуном, великим злодеем или великим простаком. Знаете, Маринетта, бывают такие люди, которые переворачивают жизнь всех, с кем им приходилось соприкоснуться. А бывают такие, которые переворачивают жизнь даже тех, с кем не были знакомы. Мастер – из их числа. Что бы о нём ни говорили, он перевернул жизнь всех жителей Швабена. И даже находясь в заколдованном сне, он не позволял, чтобы о нём забыли. Все помнили о зачарованном замке Запфельбург, что на берегу озера Форгензе, где спит великий и непонятный Брайер Хагеботьер Розен фон Розен. Придёт время – и он проснётся, и никто не знает, что произойдёт тогда. Хорошее, плохое – никому не известно, но что-то произойдёт, и жизнь снова круто изменится.

Я слушала его, размышляя о том, что Брайер и в самом деле обладал силой менять чужие жизни. Разве он не изменил мою? Даже когда я впервые увидела его портрет – разве это не изменило меня? Я жила рядом с портретом, полностью отгородившись от