выйдет из гранитных берегов, — уточнил муж. — К тому времени половина Васильевского и все островки будут под водой. Мы опираемся на мемуары жителей центра, а обитатели прибрежных лачуг в отличие от Грибоедова очерков не писали. Потому-то не верю официальной статистике в 400 жертв. Конечно же, много народа унесло в море.

— Пока что не статистика, а общая картина. Пик — около 14.00, потом вода идет на спад. Единственное, что мне нравится, — город тонет в светлое время суток, а не ночью, как «Титаник»…

— С якорей сорвало наплавные мосты, на Неве — с проезжавшими экипажами… Когда вода сошла, на улицах остались барки и галиоты, даже один пароход. Конечно, колесный, но потерять управление может и винтовой. Наш новый друг Бенкендорф на весельном катере спасал несчастных, Милорадович тоже…

— Значит, — перебила я мужа, — импровизированное МЧС, а это всегда очень героично и малоэффективно. Спасательную операцию надо готовить.

— И объяснять ее необходимость, — вздохнул муж. — Мушка, не забудь социальную психологию. Публика пришла на набережные поглазеть на обычный подъем воды, потрогать ее ногой. И такие потопы-лайт происходили раз в два года. Как объяснить не публике даже — элите, что на этот раз потоп будет иметь все признаки Вселенского?

Я начала вспоминать городской фольклор, связанный с катастрофой. Собаку, которая с утра перетащила щенков на чердак. Кошку, устроившую гнездо для котят на лестнице, причем ровно на той ступеньке, до которой не дошла вода. Муравьев, построивших в этом году муравейник на дереве. Глухонемого финна, который за пару дней до беды перетаскал все имущество, до последней картофелины, на высокое место. Подозревала, что все эти истории сложились постфактум, но сейчас они должны были помочь несчастному городу.

— Короче, наша задача — за три дня стяжать репутацию городских сумасшедших, — подвел итог Миша.

— … а потом — черных магов, которым не поверили, и они в отместку вызвали потоп, — вздохнула я. — Ладно, пошли прорицать и спасать.

* * *

Проблема в том, что нам приходилось не только прорицать и готовить спасательную операцию, но и заниматься текучкой. К счастью, на моем фронте обходилось без особых проблем: отчеты о торговых операциях, вести о патентных судах в Париже и Лондоне, производственные события. Хорошие новости пришли с Волги: любезный и надежный Алексейка докладывал, что немец-инженер не только спроектировал элеватор, но и оптимизировал расходы, что уже запланировано, какие работы проведет в студеное время, а какие — весной.

Грядущая катастрофа повлияла на производственные планы. Я отменила рейс в Олонец — через два дня под рукой должны быть все пять пароходов.

С Чумного острова приходили приятные и тревожные вести. Пичугин вынырнул из запоя и начал исполнять мою просьбу — делиться с Василисой хирургическими мудростями. Собственноручную спиртовую настойку выливать не стал, но использовал на благое дело: одарил ей сторожей в Академии, провел туда ночью Василису, а там, уж простите за цинизм, повезло с двумя свежими покойниками. Согласно отчету доктора, девушка на первом мертвом теле потренировалась, а на втором — выдержала экзамен. Ну а вернувшись, проявила рисовальные таланты и начертила контуры некоторых внутренних органов, увиденных впервые.

— В любом случае через три дня у патологоанатомов праздник, — мрачно пошутил супруг, — всплеск смертности, да еще мороз почти сразу. Вспомнила?

— Вспомнила, — печально согласилась я, понимая, что для людей, у которых не останется ни одной сухой нитки, немедленный устойчивый минус — контрольный выстрел.

В любом случае с Василисой было все в порядке. Зато в Воспитательном доме произошла небольшая эпидемия кори, и около двадцати детишек перевели на Чумной остров. Мне — дополнительная головная боль, готовить отдельный карантин в Новой Славянке. Эвакуационную операцию я наметила на вечер 6 ноября, а в основном здании на берегу Мойки распорядилась вынуть из подвалов все, что могло намокнуть, а ранним утром следующего дня увести всех с первого этажа.

Еще пришлось нанести несколько светских визитов. Выяснить, как помогают мои снадобья и советы, как служебные дела у мужа графини Салтыковой, совсем ли прошли порезы у Феденьки Апраксина — конечно, все. Беседовала, болтала, а потом выдавала синтез метеорологических наблюдений и бытовых примет, обещавших в ближайшие дни большое наводнение.

Мише пришлось труднее. Супруг сам не жаловался, лишь иногда отвечал на вопросы о своих злоключениях. В чине его пока не повысили, зато царь, проезжая по столице, заметил некоторые упущения по полицейской части. И супругу приходилось распоряжаться о благоустройстве территории вокруг извозчичьих трактиров. И ведь не скажешь, что через два дня будут смыты и лошадиные каки, и сами лошади с колясками, и даже некоторые здания.

Супруг делал что мог: оповестил владельцев всех прибрежных мануфактур, а также жителей низменных территорий. Требовал, чтобы в каждой части были готовы лодки, чтобы люди заранее узнали, где будут спасаться, и чтобы этим зданием была церковь или кирпичная казенная казарма, а не плоская крыша, на которую при давнем наводнении залезла бабушка. Только как объяснить, что на этот раз и такая крыша не спасет?

Был не очень приятный разговор с Милорадовичем, хотя и вежливый, близкий к дружескому, по имени-отчеству. Генерал-губернатор признал, что Михаил Федорович ведет себя как настоящий городничий, но напомнил, что стольный град вверен его попечению.

— Понимаю, вашему начальнику не до мелочей, посему сам к вам обращаюсь: думайте не только о потопе, который будет-не-будет, но также о прочих обязанностях. А еще, уж простите, насчет вашей супруги…

Миша потребовал подробностей. Оказалось, моя интенсивная пророческая деятельность дала плоды: слава обо мне как горевестнице обошла все салоны Петербурга.

— И еще, — чуть смутившись, добавил Милорадович, — ходит слух среди фабрикантов, начиная от Берда, что вы пугаете рабочий люд, чтоб мастеров к ней переманить. Мол, на Гутуевом острове уже говорят: княгиня Шторм не только хорошо кормит и платит, но и построилась там, где не затопит.

Миша обещал поговорить со мной и предложил помолиться, чтобы все мои прогнозы оказались лжепророчеством. А я поняла, почему со второй четверти XIX века питерская промышленность развивалась на Выборгской стороне и правом берегу Невы выше Обводного канала — там нет наводнений.

Еще супруг попросил Милорадовича подготовить те спасательные средства, которыми он сам распорядиться не мог. Например, чтобы все шлюпки в Адмиралтействе были оснащены, а экипажи готовы. Собеседник лишь повторил, что столица вверена его попечению.

* * *

К вечеру 6 ноября подвели предварительные итоги. Город стоял на ушах. С Кронштадтской