на прилавки как раз вовремя, чтобы испортить мне День благодарения. «Я знаю, что должен сосредоточиться на Э.», – писал Брюс.

Понимаю, что неправильно сравнивать. Но этого никак не избежать. После Первой всегда кажется, что следующая женщина всегда будет лишь Второй. По крайней мере, в начале, по крайней мере, на какое-то время. Э. во всех отношениях отличается от моей первой любви: невысокая, в то время как та была высокой, изящная и нежная там, где та была широкой и крепкой, милая там, где та была едко, язвительно смешной.

«Откат, – говорят мне друзья, качая головой, словно древние раввины, а не трудоустроенные выпускники, которым еще нет тридцати. – Это твоя девушка на замену».

Но что плохого в откате, хотел бы я знать. Если был первый раз и он не получился, то должен быть второй. В конце концов, придется двигаться дальше.

Если первая любовь была похожа на исследование неизведанного континента, то вторая любовь сродни переезду в новый район. Ты уже знаешь, что там будут улицы и дома. Теперь ты познаешь новое удовольствие, открывая обстановку этих домов, шагая по этим улицам. Ты знаешь правила, знаешь, что говорить: телефонные звонки, шоколад на День святого Валентина, как утешить женщину, когда она рассказывает о плохом дне или периоде в жизни. Теперь все можно настроить. Подобрать ласковое прозвище, выяснить, как приятней держать ее за руку и где то сладкое местечко прямо под изгибом челюсти…

Это все, что я успела прочитать, прежде чем пробежаться до туалета со вторым позывом тошноты за день. От одной мысли, что Брюс целует кого-то в нежное местечко прямо под изгибом челюсти, даже мысли, что он вообще заметил это местечко, мой и без того измученный желудок тут же взбунтовался.

Он меня больше не любит.

Нужно постоянно напоминать себе об этом. И каждый раз, вспоминая эти слова, мне казалось, что я слышу их впервые, а они прописаны большими буквами и гремят чьим-то звучным голосом, как в трейлере фильма.

ОН БОЛЬШЕ МЕНЯ НЕ ЛЮБИТ.

– Тяжело, наверное, – размышляла Таня вслух.

– Это нелепо, – огрызнулась я.

И правда, ситуация была очень уж нелепой. После трех лет сопротивления его мольбам, его предложениям, его отчаянным ухаживаниям и еженедельным заявлениям, что я единственная, кого он когда-либо хотел, мы таки расстались… и теперь я беременна, а он нашел себе другую, и, скорее всего, я его больше никогда не увижу. Никогда – еще одно слово, которое постоянно крутилось у меня в голове. Например: ты никогда не проснешься с ним рядом. Или: ты никогда не будешь разговаривать с ним по телефону.

– Так и что ты будешь делать? – спросила Таня.

– Хороший вопрос, – отозвалась я, спрыгивая со стола.

Оседлав велосипед, я направилась домой. С одной небольшой оговоркой – это место больше не было похоже на дом, и благодаря вторжению Тани я не была уверена, что когда-нибудь снова им станет.

Чем меньше ты знаешь о сексуальной жизни своих родителей, тем лучше. Разумеется, все мы понимаем, что они должны были заняться этим делом хотя бы раз, чтобы заполучить тебя, а затем еще пару-тройку раз, если у тебя есть братья или сестры. Но это продолжение рода. А вот мысль, что они используют разные отверстия и выступающие части для развлечения, удовольствия – проще говоря, так, как вы, их ребенок, хотели бы использовать свои, – была уже тошнотворной.

Особенно если у них ультрасовременная любовная жизнь, которая в девяностые стала последним писком моды. Вам не нужно знать, что ваши родители занимаются сексом, и особенно если их секс круче, чем у вас.

К сожалению, благодаря интересу Тани к практикам самопомощи и полной потере головы матерью от любви я была в курсе всей истории.

Все началось с того, что мой брат Джош, вернувшись домой из колледжа, как-то рылся в ванной комнате матери в поисках кусачек для ногтей и наткнулся на стопку открыток. Таких, с абстрактными акварельными изображениями птиц и деревьев на обложке и витиеватыми каллиграфическими надписями внутри.

«Думаю о тебе» – гласила надпись на открытке, а внутри, под рифмованным двустишием кто-то написал: «Энни, спустя три месяца огонь все еще пылает». Без подписи.

– По-моему, они от этой женщины, – сказал Джош.

– Какой женщины? – спросила я.

– Той, что живет здесь, – ответил брат. – Мама говорит, что она ее тренер по плаванию.

Тренер по плаванию с проживанием? Никогда такого не слышала.

– Ничего страшного, наверное, – ответила я Джошу.

– Ничего страшного, наверное, – сказал Брюс то же самое, когда я разговаривала с ним в тот вечер.

Именно так я начала разговор с мамой, когда она позвонила мне на работу два дня спустя.

– Ничего страшного, наверное, но…

– Ты о чем?

– А в доме… еще кто-то живет?

– Мой тренер по плаванию, – ответила мать.

– Ты в курсе, что Олимпиада была в прошлом году? – пошутила я, подыгрывая.

– Таня – моя подруга из Еврейского центра. Она в процессе поиска новой квартиры и поживет в комнате Джоша несколько дней.

Прозвучало немного подозрительно. У моей матери никогда не было друзей, которые жили бы в квартирах, не говоря уже о том, чтобы оставаться у нее, пока искали новую. Все ее подруги, как и она сама, обитали в домах, которые покинули их бывшие мужья. Но я решила не заострять внимания, пока не позвонила домой в следующий раз.

– Алло? – прорычал странный незнакомый голос.

Поначалу я не смогла понять, говорю я с мужчиной или с женщиной. Но кто бы это ни был, голос звучал так, словно его обладатель только что встал с постели, хотя часы показывали только восемь вечера.

– Простите, – вежливо сказал я, – кажется, я ошиблась номером.

– Это Кэнни? – спросил голос.

– Да. А с кем я говорю?

– Таня, – донесся из трубки гордый ответ. – Подруга твоей матери.

– О, – только и смогла вымолвить я. – Здрасте.

– Мама много о тебе рассказывала.

– Эм-м, это… хорошо, – пробормотала я.

В голове все перемешалось. Кто эта женщина и почему она поднимает трубку в нашем доме?

– Но сейчас ее нет, – продолжила Таня. – Играет в бридж. Со своей группой по бриджу.

– Ага.

– Хочешь, я попрошу ее перезвонить?

– Нет, – отказалась я. – Нет, все нормально.

Это было в пятницу. Больше я не общалась с мамой, пока не позвонила ей на работу в понедельник днем.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – задала я вопрос в расчете услышать вариации на тему «нет».

Вместо этого мама глубоко вздохнула:

– Ты помнишь Таню… мою подругу? Она… в общем… Мы любим друг