ведь шаг за шагом он добивается своих целей. Сначала вынуждает меня приехать жить обратно в этот город, потом рассказывает правду, которую я слышать не желала, а сейчас я в его доме… Сегодня это прекратится. Его желания перестанут сбываться.

Изнутри дом кажется еще более большим. Очень светлый. В нашем старом доме было довольно-таки мрачно. Мирон знал, что мне это не нравится. Но вряд ли он подбирал этот дом под мой вкус.

— Вряд ли ты сейчас хочешь осматривать каждую комнату. Пойдем сразу наверх, в комнату Ульяны.

Да я вообще не хочу здесь ничего осматривать. Но я стисну зубы и пока помолчу.

Поднявшись на второй этаж по стеклянной лестнице, Мирон открывает первую дверь справа в правом крыле дома. Делает пригласительный жест рукой.

Я смотрю ему в глаза, показывая, как «рада» всему этому, а потом все же перешагиваю через порог. Выбора-то у меня нет. Как всегда.

Глаза сами начинают бегать по той роскоши, которую сама своими силами я уверена никогда не смогу дать своей дочери. Я думала, что тот дизайн, который он устроит у меня в квартире — лучше и быть не может. Но я ошибалась.

Он не врал, когда говорил, что у нас с дочерью будет отдельная комната. Я вижу, что есть зона и для меня. В самом деле подготовился.

Только я никогда на это не соглашусь. Я тут с ума сойду рядом с ним. Рано или поздно я сорвусь и… на те же грабли.

— Что скажешь?

Сразу к нему оборачиваюсь.

— А что я должна сказать? Ждал, что я растаю? Да, красиво. Но мы здесь жить с дочерью не будем. Будешь заставлять?

— Давай поговорим об этом в другой комнате. Оставь Ульяну здесь. Мы ненадолго.

Да, наверное, придется именно так и поступить. Я намерена сорваться на него по полной, чтобы до него дошло, насколько паршиво он со мной поступил.

Устраиваю Ульяну в огромной кроватке и чудом умудряюсь не разбудить.

Ничего малышка, мы тут ненадолго.

Медленно отойдя от кроватки, я поворачиваюсь с ледяным выражением лица к нему.

— Пойдем.

Далеко мы не уходим, заходим в соседнюю комнату. В его комнату. Мне это сразу становится понятно. Все очень… в его стиле. И запах. Он не сменил парфюм за этот год. Впрочем, как и я.

— А говорил, что если мы переедем к тебе, то ты будешь в другой части дома… — тяну я насмешливо, осматриваясь. Прохожу к большому окну, которое выводит в сад. В нашей той комнате так же было. Меня аж в дрожь берет… Все это так напоминает прошлое.

— Если ты согласишься, то я съеду в левое крыло.

— Не соглашусь я, — резко, стреляя в него злым взглядом. — Ты привез нас сюда против моей воли!

— Я не хочу, чтобы ты улетала. Сначала я правда подумал, что смогу тебя отпустить, а потом понял, что не смогу.

— Ты мог просто сказать, что не отпускаешь. Мы бы не улетели, если бы ты не захотел! Но ты притащил нас сюда.

— Я хотел показать тебе дом.

— Я увидела его! Доволен?! А теперь вези нас назад!

— Пускай Ульяна поспит. А мы с тобой…

— Нет никаких «мы с тобой», Мирон! Я что тебе сказала?! Тебе правда настолько наплевать на то, что я говорю?! Хотя чему я удивляюсь… Ты в упор не видел мое отношение к тебе, когда мы были женаты! Тебе было плевать тогда, и плевать сейчас!

— Я обещал, что позволю тебе покричать на меня, — направляется ко мне. — Но ты себе хуже делаешь этими криками…

— Да! А еще у меня молоко может пропасть! Ты этого хочешь?!

— Конечно я этого не хочу.

— Тогда перестань! Мне это все уже не нужно! Я не хочу! — сама разделяю расстояние между нами и толкаю его ладонями в грудь. — Я больше не хочу любить тебя и жизни с тобой. Все кончено! Как тебе еще это доказать?! — снова отскакиваю от него подальше.

— Лиля… — обреченно произносит мое имя, отказываясь принимать слова, которые делают ему больно, как в первый раз. А я уже не раз ему их говорила.

Только мне не приносит наслаждения его боль. Нет, совсем нет.

— Ничего уже не воскресить... Так же, как и ее.

— Зачем ты опять о ней?..

— Да потому что она всегда… — смаргиваю слезы. — Всегда будет в нашей жизни. Вернись она сейчас… Я знаю, что было бы. И ты знаешь.

— Ее нет, Лиля.

— Да знаю я, что нет! — кричу гневно. — А если бы была?!

— Я все равно хотел бы быть с тобой, — отвечает он уже через мгновение.

Я сглатываю ком в горле, роняя еще слезы.

Ловлю себя на мысли, что хотела бы ему поверить, но не могу… Потому что сто процентная неправда. Даже если он сейчас считает это правдой. Я никогда не буду для него такой же значимой, какой была она. Даже если мы будем женаты до самой смерти и у нас еще будут дети. Даже тогда нет.

Согласись я попробовать, я всегда буду чувствовать фальшь и вспоминать, как он пренебрегал мной, не впускал в свою душу. Он ведь сам меня о том просил: чтобы я в душу не лезла.

Чувствую, что пожалею об этом, но я хочу продолжить на эту тему разговор…

— А ей бы ты что сказал?.. «Извини, любимая, но у меня уже дочь от другой, поэтому я буду с ней, ведь это мой долг?», — склоняю голову чуть в бок.

— Дело не в Ульяне. И не в долге, — рычит Мирон, дергая рукой. — Когда ты это уже поймешь?

— Никогда, видимо. Мне сложно