между ним и Айолой ничего нет и все, что она увидела — недоразумение? И для чего он будет ей это говорить? По Леде было непонятно как она отреагировала. Может она просто настолько преданный друг, что ушла, чтоб не мешать трогательному его прощанию с дочерью главы поселения? Тогда, вдвойне перед ней неудобно. Леда как обычно поступила в высшей степени благородно и как самый лучший человек и друг в мире. Он определенно ее не заслуживает.

Но… что если все-таки с ней поговорить? Сказать ей, что он… что он что? Он отказал Айоле, зная, что у него нет желания к ней как у мужчины к женщине, нет желания сделать ее своей, заботиться. А к Леде значит есть желание?

О нет, мысли зашли не туда. В лесу надо о другом думать же.

И все же? То, что он может сказать однозначно: он хочет о ней заботиться, хочет, чтоб она хорошо к нему относилась, была лучшего мнения о ней, хочется, чтоб Леда смеялась и улыбалась. Что это?

Послышался шорох, Софос тут же напрягся, хотя понимал, что крупных хищников близко к людям особо нет. Опасения были напрасны, это всего лишь выскочил заяц и побежал в другую сторону. Мужчина выдохнул и продолжил путь к морю.

Спустя два часа он наконец вышел к береговой линии и пошел на юг, в поисках крутой скалы, во внутрь которой ему нужно было бы попасть. Чем южнее он шел, тем более каменистым шел берег, и сложно сказать, что из этого скала. Были каменные возвышения, которые уходили под воду. Ну и когда именно ему свернуть в лес, чтоб начать искать?

Софос сел на твердые камни, сделал пару глотков воды, сосредоточился, вдох-выдох, сконцентрировался на дыхании. Открыл глаза, услышал какой-то зов, резко поглядел по сторонам, но не понял куда его вело. Повторил еще раз. И опять! Понимание в какую сторону двигаться было призрачным, ускользающим.

Тогда он принял решение больше времени концентрироваться, это заняло у него час. Ощущение, что его возьмут за руку и поведут было близко. Он вот-вот поймет куда идти, как тогда, когда искал яйцо на уроке. Но это ощущение исчезало, стоило открыть ему глаза. Мужчина разочарованно выдохнул, сделал еще пару глотков воды и принялся дальше концентрироваться. Что ему еще оставалось делать? Больше ничего в голову не приходило.

* * *

Леда добрела до дома, где находилась ее комната и попросила лекаря. Хозяин кивнул обеспокоенно и сказал, что распорядится об этом. Он выглядел не сильно приветливо всегда, но был искренне озабочен состоянием Леды.

Леда нашла подход к его любимому племяннику, тот с радостью учился, старался делать все домашние задания и даже стал больше читать. «Чтоб впечатлить мою любимую учительницу!» — так он говорил дома всем членам семьи. А значит, любимую учительницу нужно срочно ставить на ноги!

Девушка лежала в кровати, едва собираясь с силами, чтоб периодически попить воды из стакана, который стоял прямо около кровати на полу. Все тело горело, а горло раздирало жуткой болью, заставляя закашливаться.

Окна были открыты на распашку, хоть на это хватило сил по приходу. Тут скрипнула дверь, но у Леды не было сил посмотреть, кто пришел. Раздались аккуратные тихие шаги, это была девушка. Она взяла стул и поставила рядом с кроватью.

— Доброй середины дня! — у нее был тихий голос, с шепчущими нотками. Гостья положила руку на голову болеющей и сморщилась. — Жар… градусов тридцать восемь, не меньше.

Она прикрыла глаза, посчитала про себя и снова открыла глаза.

— Да, жар, все тридцать девять.

— Чувствую… — прохрипела больная.

— Тебя ведь Ледой звать? Меня зовут Мирра, я лекарь.

В ответ больная лишь чихнула, пытаясь рассмотреть лекаршу. Давалось это с трудом. Все, что она поняла, что Мирра — очень маленькая девушка. Даже рядом с Ледой, чей рост был всего метр шестьдесят три, она смотрелась очень мелко, сантиметров на восемь точно была меньше, если не на все десять.

Мирра достала какую-то зеленую бутылочку, размером с ее маленькую ладошку, вытащила пробку, комната сразу наполнилась ярким запахом, который почувствовала даже блондинка со своим заложенным носом. Лекарь потянула нижнюю губу, открывая девушке рот и налила туда противного травяного лекарства. Та послушно все выпила, слегка покашливая. В глазах сразу прояснилось. Она рассмотрела слегка загорелую кожу, русые кудряшки, которые были убраны от личика-сердечка, и обеспокоенный взгляд серо-голубых глаз.

— Легче?

Леда кивнула и откинула голову назад. Мирра проходилась мягкими пальцами, смазанными в какой-то прозрачной мази, которая пахла анисом, по лицу блондинки. Она массировала виски, надавливала на точки на щеках, под скулами, около носа, головная боль отходила на второй план. Затем малютка-лекарь взяла руку, согнула ее туда-сюда и тоже стала надавливать на разные точки, на ладонях, около локтя и на плече. Она взяла скрутки из трав, вымоченые в чем-то и тоже резко пахнущие и ввела их прямо в ноздри Леде.

— Дыши через рот! — хоть голос был и тихий, но явно требовал обойтись без возражений.

После введённых странных травяных скруток в нос, девушка провалилась в полудрему, вяло понимая, что с ней делают. Кажется, на лоб клали компресс, который очень кисло пах, как яблочный уксус, подошву ног тоже чем-то смазывали, и тоже надавливали на точки, брали прядки волос и тянули за них кожу, отчего мышцы на голове щелкали. Не забывали, конечно, подливать ей из бутылки лекарства, видимо, разные, вкусы иногда менялись. Горло, под подбородком периодически тоже массировалось.

Все манипуляции очень утомили Леду, и она, в конце концов заснула.

* * *

Софос понял в определенный момент, что часа и двух не хватает. Поэтому он сидел неподвижно уже седьмой с закрытыми глазами, просто прислушиваясь ко всему. Теперь понятно, зачем давали две недели на испытание. Вдруг одну только пещеру он будет искать несколько дней? А если еще и ночевать придется прямо тут на берегу? Нет, так не пойдет. Он же может простыть, и что тогда дальше?

Провалит он испытание… и тогда он не сможет больше посмотреть в прекрасные глаза Леды, отведет ее до храма и оставит там. А он что, планировал что-то по-другому?

А вдруг… она уплывет с ним на Элирос? И что она там будет делать? Она не будет счастлива на Элиросе, а он хочет, чтоб она улыбалась как можно чаще. Тогда и он будет счастлив рядом, а на Рокиносе или Элиросе уже не важно.

Софос до поздней ночи сидел, концентрируясь на внутренних ощущениях. Он запоминал