— Пиц-Палю, Пиц-Бернина, Пиц-Троват.

В раздражении она зажмурилась. Как можно рассуждать о геологии сейчас? Сделав еще несколько шагов, Минна притворилась, будто ее мутит от высоты, и сказала Фрейду, что хочет спуститься вниз на следующем фуникулере. С нее было довольно вида холодных бесплодных равнин — этот пейзаж словно нарочно усиливал ее тревоги о будущем.

Они с Фрейдом договорились встретиться через два часа в туристическом кафе у подножия горы.

По пути вниз Минну душили слезы. Обычно она всегда подавляла желание плакать и терпеть не могла женщин, плачущих на людях. Ей было неловко созерцать, как дрожит нижняя губа, сжимаются челюсти и глаза наполняются слезами.

Плачущие женщины всегда кажутся такими… размазнями. Минуту назад все было хорошо, и вот — потоки слез. Минна всегда гордилась своей способностью стоически переносить беды и горести. Но теперь защитная стена рассыпалась на глазах.

«Нет», — думала Минна, уставившись в пустоту. Она не оступится на краю обрыва. Отвлечется, вспомнит о чем-нибудь вроде стихов Бодлера или монаршей династии Габсбургов. Или станет переводить даты еврейского летосчисления на христианский календарь, чтобы оказаться чуточку моложе. Это сработало. Слезы высохли.

Когда Фрейд появился в кафе, Минна была готова к встрече с неизбежностью. Откладывать разговор было нельзя. Он подсел к ней в беседку, заказал пива, ослабил шнурки на ботинках и улыбнулся. Она предчувствовала, что произойдет дальше. Он был таким уставшим, Господи, помоги, побольше всяких подробностей о ледяной шапке. Оливер нашелся бы сразу, но ей это не под силу. Как он может быть таким забывчивым?

— Когда ты ушла, мы…

— Зигмунд! Мне надо вернуться в Гамбург!

Нет смысла ходить вокруг да около, или, как говорят англичане «бить по кустам». Одна гувернантка рассказала, что это выражение пошло от работников, нанятых для охоты на дикого вепря. Они ходили, стуча палками, вокруг зарослей, чтобы не столкнуться напрямую со свирепым животным. Минна и так слишком долго этим занималась.

— Какой Гамбург? Мы вместе вернемся домой.

— Невозможно. Как я могу жить под одной крышей с сестрой?

— Но раньше ведь это тебе прекрасно удавалось! Ты была ей огромным подспорьем. Марта хочет, чтобы ты вернулась.

— Она бы не захотела, если бы узнала о нас с тобой. Речь идет об элементарной нравственности, а не о домоводстве.

— Ты просто расстроена. Попытайся мыслить логически.

— Но ты же не можешь делать вид, будто мы — обычная семья. Или юные влюбленные, где-нибудь под мостом у реки.

— Минночка, я даже представить не могу, что ты меня бросишь. Я не могу жить без тебя. Если бы я мог себе позволить, то снял бы тебе квартиру, например с видом на Пратер.

Она недоверчиво посмотрела ему в лицо.

— Мы не должны так поступать.

— Ничего страшного, — отозвался Зигмунд.

— Не делай из меня пуританку. Все это выходит далеко за пределы норм человеческого поведения.

— Поговорим о морали? — воскликнул он, жестом отгоняя официанта, принесшего ему пиво. — Мы не грешим против «божьих законов», или как ты еще это называешь.

— Конечно, нет, поскольку для тебя Бога не существует. Но для тех, кто верит, моральная сторона наших поступков имеет значение.

— Очередная форма самобичевания. Сами творим себе истерию и сами себя караем. Это не по мне.

— Да, тебе законы не писаны.

— Я понимаю, что ты огорчена. Борешься с собой, стремясь поступать правильно. Очень многие люди чувствуют то же самое. Мы все извергаем первобытные сексуальные желания, которыми едва ли можем управлять.

Минна закатила глаза и покачала головой. Ну вот, испробовал все, а теперь хватается за свои теории, как за соломинку.

— Но чувства, которые мы с тобой испытываем друг к другу, неотвратимы и непобедимы, — продолжил Зигмунд, — отрицая их, ты ранишь нас обоих. Ты должна смириться с тем, что эти силы существуют, уважать их мощь и власть. Иначе они превратятся во что-то отвратительное…

— Если ты сейчас начнешь говорить со мной о побуждениях, влечениях и подавлении, клянусь, я закричу! Ты не должен использовать научные аргументы, чтобы оправдать нас!

— Жаль, что я не могу дать тебе убедительных доказательств того, что все будет хорошо.

— Ты понятия не имеешь, чем все закончится.

— Ты станешь жить в моем доме и будешь…

— Не женой тебе.

Фрейд немного помолчал.

— Нет. Не женой, — нежно сказал он, почти покаянно.

Несколько минут они оба сидели неподвижно. Потом Минна вздохнула и посмотрела на него.

— Ты когда-нибудь тревожился о том, что я могу найти себе мужа?

— У тебя было много возможностей, но ты никогда не хотела иметь мужа. Правда?

— Если бы хотела, то давно была бы замужем, — тихо промолвила она и подумала, нет, ей никогда не нужен был муж.

Минна часто спрашивала себя: почему? И вдруг ответ нашелся. Ей всегда был нужен только Фрейд.

Упаковывая вещи перед отъездом, Минна терялась в догадках, знает ли Марта о том, где они находятся. Была ли на этот счет какая-то договоренность между ней и Фрейдом? Обсуждали ли они ее отчаянное положение, ее жалкую жизнь? Может, они считают ее бедной родственницей, приживалкой? Минна поинтересовалась, что именно он сказал Марте?

— Все, — ответил он.

Марта знала, что Фрейд поедет на конференцию во Франкфурт и на обратном пути проведет несколько дней в Швейцарии. Между ними было решено, что, если ему удастся уговорить Минну составить ему компанию, то он возьмет ее с собой в Швейцарию, а потом привезет домой. Никто не станет задавать вопросов. И Марта никогда не узнает правды. «Вся ирония в том, — думала Минна, что он собственноручно написал в одной из своих статей: «Даже если уста безмолвствуют… измена сквозит в каждой поре».

Внезапно Минну с новой силой стали одолевать сомнения. Как она посмотрит сестре в глаза после всего того, что совершила? И уже не впервые совершила. Ее мать исповедовала библейский принцип: если ты кого-нибудь обидел, то совесть будет мучить тебя до тех пор, пока не попросишь прощения. Но могла ли рассчитывать на прощение Минна, живя в доме сестры и томясь вожделением к ее мужу?

Иногда она считала, что в прошлые разы все происходило помимо ее воли. Страсть заставляла утопать в постели, спрашивая себя, удастся ли ей когда-нибудь снова обрести почву под ногами, эта страсть позволяла забыть обо всем.

Большинство людей идут к священникам в поисках разрешения своих нравственных проблем. Но Минна и сама знала, каким должно быть правильное решение. Просто она была не в состоянии выдержать тяготы этого решения.