– Вот оно как! – Поползнев удовлетворенно потер руки. – Все сходится!

– Ты что, Степаныч, сам с собой разговариваешь? – спросил его беззвучно появившийся в дверях Метелкин.

– Это я так, мысли вслух, – смутился капитан. – Вроде установил личность той жертвы, что мы в котловане на стройплощадке нашли. Помнишь, той, у которой медальон был на шее. – И он рассказал коллеге о своей поездке в садоводство и о том, к какому результату привел разговор с бухгалтером Нинелью Спартаковной.

– Так что теперь Павлюченко не сможет от этого трупа откреститься, – подвел он итог. – Ольга эта в том же садоводстве бывала, где он жил, так что прямая связь с жертвой просматривается…

– Погоди, Степаныч, – перебил его Метелкин, усаживаясь на свободный стул. – Это, конечно, хорошо, но ты же знаешь, по правилам нужно, чтобы жертву эту кто-то официально опознал. До тех пор нельзя считать ее личность окончательно установленной.

– Ох, правда! – огорчился Поползнев. – Только кто же ее может опознать? Близких родственников у нее не осталось, а пока дальних найдем – столько времени пройдет…

– Порядок есть порядок.

– А я знаю, кто ее опознает! – оживился вдруг Виктор Степанович. – Бухгалтерша говорила, что после смерти матери председатель садоводства с ней часто общался, наставлял на путь истинный. Вот его и пригласим для опознания!

Он нашел номер мобильного телефона председателя и тут же позвонил ему. Владимир Прохорович находился неподалеку, в Рощине, решал какие-то вопросы в местной администрации и обещал, как только освободится, зайти в отделение для опознания.

Поползнев удовлетворенно отложил трубку и взглянул на Метелкина, который все еще сидел в его кабинете.

– А ты что? Спросить что-то хочешь, или так?

– Я тебе, Степаныч, напомнить хочу, что у нас сидит тот бомж, которого взяли по подозрению в убийстве. Срок задержания истек, нужно или предъявлять ему обвинение, или отпустить.

– Ох ты! – Поползнев схватился за голову. – А я про него и забыл! – Он вскочил из-за стола и побежал на первый этаж, где находилась камера предварительного заключения.

Дежурный прапорщик открыл камеру, Виктор Степанович заглянул в нее и недоуменно оглянулся на прапорщика:

– Да это же не тот! Куда ты того бомжа дел?

В камере сидел чистенький, аккуратно подстриженный мужчина лет сорока в потертом, но довольно чистом пиджачке, который был ему немного коротковат. Мужчина этот с сосредоточенным видом вязал что-то бесформенное пластмассовым крючком.

– Это он и есть, – подтвердил прапорщик, – Курослепов Тимофей. Просто над ним уборщица наша шефство взяла – постригла его, отмыла, одежку поприличнее из дому принесла…

– Уборщица? – удивленно переспросил Виктор Степанович.

– Она, Муравеевна… то есть Неонила Матвеевна, – подтвердил прапорщик.

– Надо же, – восхитился Поползнев. – Вот что можно с человеком сделать с помощью мыла и ножниц! Просто заново родился. И спокойный такой…

– Насчет того, что он спокойный, – это результат правильного лечения, – раздался рядом довольный голос.

Виктор Степанович обернулся и увидел старшего эксперта Мухоморова.

– Я его сразу после задержания осмотрел, – продолжил эксперт. – И определил, что у него в результате стресса развился реактивный психоз с циклоидными отклонениями…

– Леонид Иваныч, не мучь меня своими умными словами! – взмолился Поползнев. – У меня от них зубы болеть начинают! Объясни как-нибудь попроще!

– Можно и попроще, – согласился эксперт. – Я ему даю хорошее успокоительное, кроме того, подключил трудотерапию, и как видишь, результат налицо. Кроме того, его здесь немножко подкормили, что тоже не вредно.

Бывший бомж оторвался от своего вязания и обратился к эксперту:

– Смотрите, что у меня получается – шарфик!

– Очень хорошо, Тимоша! – похвалил его Мухоморов. – Когда довяжешь, подари его Неониле Матвеевне!

– Что же теперь с ним будет? – пригорюнился Поползнев. – Мы же не можем его дольше держать, время закончилось, а если его сейчас выпустить, он снова в бомжа превратится…

– Нет, – успокоил его эксперт. – У меня друг в больнице есть, в Зеленогорске, он обещал его к себе истопником взять, при кухне. Будет там у него и комната своя, и прокормят его, и друг мой продолжит лечение. И лекарства нужные будут, и трудотерапия. А где-нибудь через год в приличных условиях он придет в нормальное состояние и сможет вернуться к обычной жизни.

– Вот это отлично! – обрадовался Виктор Степанович. – Сейчас мы его с дежурной машиной в Зеленогорск отправим!

Он расписался в бумагах и вывел Тимофея из камеры.

Они шли по коридору первого этажа, как вдруг навстречу им попался крупный мужчина с коротко стриженными седоватыми волосами, в котором капитан Поползнев узнал председателя садоводства Владимира Прохоровича.

– Владимир Прохорович! – окликнул его капитан. – Это я вам звонил. Вы пока проходите в мой кабинет, я вернусь буквально через пять минут и отведу вас в морг на опознание.

Председатель кивнул и пошел к лестнице.

Виктор Степанович повернулся к Тимоше.

С ним творилось что-то непонятное: Курослепов был бледен, как бумага, дрожал мелкой дрожью и бормотал что-то невнятное.

– Ну вот, недолго он на человека был похож! – огорчился Поползнев.

– Не понимаю, что с ним! – озадаченно проговорил Мухоморов. – Такое впечатление, что он снова перенес стресс… Что могло на него так подействовать?

Виктор Степанович прислушался к Тимошиному бормотанию и разобрал в нем отдельные слова:

– Зачем тебе… зачем тебе столько денег? Ну ладно, заплачу я, заплачу… пойдем по той дорожке, так ближе будет…

– А куда это он смотрит? – Эксперт проследил за взглядом Тимоши.

Он смотрел вслед Владимиру Прохоровичу.

– Интере-есно… – протянул Поползнев и пристально взглянул на Курослепова: – Тимоша, а Тимоша, ты кого так испугался?

Тот закусил губу, отступил к стене и снова забормотал:

– Тимоша умный, Тимоша будет молчать, и Тимошу никто не тронет… Вот она не молчала, говорила ему про деньги, и не вернулась…ушла с ним в лесок и не вернулась… Тимоша ей говорил – не ходи, да разве Тимошу кто-нибудь слушает?

– А кто она-то? – доверительным голосом произнес Виктор Степанович.

– О… Оля… – отозвался Тимофей, – Оля – она хорошая, она Тимоше яблоко дала… жалко Олю, он ее увел в лес… – и он снова задрожал мелкой дрожью, слова его стали неразборчивы.

Виктор Степанович переглянулся с Мухоморовым. Эксперт задумался, потом его глаза заблестели, и он заглянул в маленькую комнатку под лестницей.

В этой комнатке уборщица Неонила Матвеевна, известная всему личному составу отделения как Муравеевна, держала свой нехитрый хозяйственный инвентарь, здесь же она и отдыхала. В данный момент она пила чай с ванильными сухарями. Мухоморов вполголоса переговорил с ней, уборщица кивнула. Тогда Виктор Степанович привел в кладовку дрожащего от страха Тимошу.