Валерий Кузьмич наблюдал за подопечными с тихой радостью. Нет, он был счастлив, зачем-то держал радость внутри, но она все равно рвалась наружу. Казалось, если выключить свет, его глаза будут сиять.

— Парни, спасибо за игру, — наконец проговорил он, и в раздевалке воцарилась тишина. — Это было дерзко, профессионально и красиво. Самый зрелищный матч, судьи не ломали игру. Поздравляю всех нас с победой!

— Ура! — заорал Кокорин, его крик подхватили, захлопали себе и боевым товарищам.

Сейчас в Сиэтле 19:20, а в Москве 05:20 — прямая трансляция идет в неудобное время и начинается в три часа ночи, вечером должны показать повтор. Но уверен, что страна не спит, страна смотрит, и миллионы счастливых людей пойдут на работу невыспавшимися. На Дальнем Востоке двенадцать дня, но там уже среда, и тут опасность гораздо большая: может встать рабочий процесс, будний день ведь! А тут наши с англичанами играют! Как пропустить такую эпическую битву?

На месте начальников производств и ведомств я выделил бы несколько часов на просмотр и продлил бы рабочий день… Но это так, мысли. Как оно на самом деле, остается догадываться, и до чего же жаль, что мы не со своим народом!

Правда, на одиннадцать вечера, после игры Аргентины с Бельгией, запланирована еще одна прямая трансляция: герои будут говорить со зрителями, в каждом городе развернут огромные экраны, и, если повезет, кому-то даже удастся задать вопрос.

Так что тренеры следили, чтобы парни оставались в кондиции: страна должна видеть своих героев.

Беснование длилось минут двадцать, после чего, тренеры погнали всех в душ и — на автобус.

Вспомнилось, как Звягинцев мечтал поехать на чемпионат мира, окунуться в эту атмосферу праздника, а теперь я сам ее создаю! Уверен, что после сегодняшней игры у нашей команды появились новые фанаты в разных уголках мира.

Мы погрузились в автобус, огражденный от болельщиков полицейскими. Ощущая тревогу, я одним из первых юркнул в автобус и уселся в середине салона, у окна, поглядывая на пестрые группы болельщиков. В глаза бросилась компания, где у троих на плечи были накинуты английские флаги, а у двоих — красные. Это как когда наша команда разделилась: кто-то болел за Уругвай, кто-то — за Португалию.

Прежде, чем автобус тронулся, Бердыев взял микрофон и проговорил:

— Товарищи, попрошу минуту внимания! Понимаю, что ситуация располагает к отдыху и легкомыслию, но работа еще не закончена! Потому сразу после ужина мы отправимся в конференц-зал смотреть игру Аргентины и Бельгии. Победитель, возможно, станет нашим соперником.

— Вероятность этого, — сказал Тихонов, — тридцать три процента. У нас ведь еще Ирландия — Италия и Швеция — Уругвай. И — полуфинал.

Только он смолк, у него забрал микрофон Карпин.

— Вы только представьте! По-лу-фи-нал! У нас! На чемпионате мира!

«Я вас всех люблю! — говорили его глаза, жесты, улыбка. — Каждого расцеловал бы! Да поймут неправильно и — субординация».

Валерий Кузьмич, стоящий рядом, улыбался уголками губ и смотрел на него и на нас так, как родитель наблюдает за детьми и радуется их успехам.

Автобус тронулся, и все расселись по местам.

Перед ужином мы разошлись по номерам. Я, пока ехал, пропотел и захотел переодеться. Не успела дверь закрыться, как постучали. Я подумал, что это прибежал Микроб, который не знал, куда девать радость, открыл ему.

В коридоре стоял наш третий вратарь, Максат Тойлыев, который уличал меня в сверхъестественных способностях. Опять, что ли, заладит любимую песню? Бесчисленные медицинские проверки ни в чем его не убедили?

Перекладывая из руки в руку бутылочку воды, он спросил:

— Можно?

Я посторонился.

— Ну, проходи.

— Александр, приношу свои извинения за то, что сомневался в твоем таланте. — Он чуть склонил голову.

— Брось, Макс, — улыбнулся я, стянул футболку, чтобы поменять ее на более свежую. — Забыто.

Он криво усмехнулся.

— Хоть ты и не оставишь шанса ни мне, и Полозу, никому — спасибо за игру и за победу.

— Победа у нас впереди, — я хлопнул его по спине.

Мы пожали друг другу руки. Что-то заставило меня включить «эмпатию». Больше всего на свете он хотел… играть. Стоять на воротах. И это маниакальное желание меня насторожило. Как бы гадость какую не сделал. Почему-то вспомнилось предостережение Гусака, что меня должны убить.

— Макс, — проговорил я осторожно. — Что ты задумал?

Его глаза блеснули злостью. Он хотел, очень хотел бы что-нибудь сделать, потому что считал происходящее несправедливым, но не мог, боялся. Вот же какой дотошный! Типа извинился, сообразив, что ссориться с авторитетными людьми себе дороже, но злость затаил.

Разговор с ним чуть пригасил эйфорию, появилась тревога.

В ресторане празднование продолжилось. Только поднес ложку к губам, встал Кокорин и толкнул восторженную речь о том, какие мы крутые — подразумевая больше себя. Ну а что, он герой сегодняшнего дня, ему можно, а скромность… Ну, не присуща она Кокорину. За это и расплачивается.

Просмотр игры Аргентина — Бельгия напоминал урок непослушания в классе гиперактивных детей. Народ продолжал праздновать, шуметь и отвлекаться.

— Месси! — выкрикнул Сэм голосом, пьяным от счастья. — У нас свой Месси есть!

— Че уж там! Два Месси! — поддержал его Кокорин, имея в виду Пиняева.

Опять он нарывается, намекая, что Дзюбу неплохо бы заменить

Все были уверены в очередной победе Аргентины. Южноамериканцы тоже в себе не сомневались, и с первых минут ринулись в атаку, насели на ворота противника, выставившего не просто автобус — железобетонную стену, о которую и убился легенда мирового футбола на десятой минуте первого тайма. Месси получил травму и был заменен. Когда его уносили на носилках, по его щекам текли слезы. Даже если аргентинцы станут чемпионами, Месси им уже не поможет.

Ситуация была спорной, но обошлось без санкций для Бельгии. Даже желтую не дали.

Так европейский «автобус» задавил красивый южноамериканский футбол.

Микроб, один из немногих смотревший игру внимательно, воскликнул:

— Не, ну вы видели? — Он оглянулся в зал. — Судью на мыло!

Трибуны с ним соглашались, ревели и свистели, требуя покарать за травму всеобщего любимца. Судья был непреклонен и не боялся проклятий, он получил четкое указание сверху. А может, просто болел за Бельгию, что менее вероятно. У меня самого негодование вскипело. Кто бы что ни говорил, я симпатизировал Месси, этому невысокому, не очень симпатичному парню, который напролом шел к своей мечте,