Даже латунное солнце в небе казалось игрушкой, которую завели и выпустили из рук.

В конечном счете воображение Волеты захватил не спектакль, но сам театр как таковой. Она не могла оторвать взгляда от белых утесов зданий, нависавших над переполненными улицами. Город был тесным и плотным, как лабиринт. Куда бы она ни посмотрела, карнизы, балконы, подоконники и свесы звали ее, предлагая опоры для ног и насесты. И все-таки, даже представляя себе, какие экзотические виды открылись бы ей с крыш домов, она вспоминала настоятельный совет Байрона во время их подготовки к этому дню: «Не позволяй разуму блуждать, потому что ноги обязательно последуют за ним».

Ирен тем временем пришлось очень постараться, чтобы не отстать от Волеты и ее юной спутницы, которым не составляло никакого труда пробиваться сквозь толпу. А вот Ирен была слишком широка, чтобы проскакивать через короткие и узкие «зазоры», и поэтому ей приходилось обходить очереди, тянувшиеся от витрин магазинов, и уступать право прохода коляскам с большими колесами, которые толкали гувернантки с каменными лицами. Она изумлялась, до чего плохи дела с движением на улицах Пелфии. Здесь не было даже автофургонов, только носилки и рикши. Ирен начинала верить, что все в городе полны решимости вреза́ться в нее, выставив локти. Столкнувшись с этими дураками на тротуарах Нового Вавилона, она бы отшвырнула их на стену. Ну, не младенцев в колясках, но уж точно всех остальных.

– Если позволите, – сказала женщина рядом с Ирен, – будет легче идти посередине улицы. Толпа сгущается вокруг витрин магазинов. Не беспокойтесь. Мы их не потеряем. Леди медлит, но дорогу домой знает.

Ирен, прищурившись, посмотрела на миниатюрную женщину. Ее каштановые волосы были собраны в аккуратный пучок, который кое-где украшали серебряные пряди. Ирен заподозрила, что невысокий рост и сдержанное выражение лица молодят незнакомку.

– А вы кто такая?

– Энн Гоше. Я гувернантка леди Ксении. А как вас зовут?

– Ирен.

– Это имя или фамилия?

– Думаю, и то и другое.

– Что ж, приятно познакомиться, Ирен Ирен. – Энн приостановилась, чтобы пожать ей руку.

Ее хватка была твердой, а движения вверх-вниз-вверх – отработанными. Хорошая осанка и сильный, чистый голос усилили производимое Энн впечатление. Ирен заподозрила, что эта женщина ей нравится.

– Мы идем домой к вашей девочке?

– Да, домой к леди. – Энн произнесла это со всей возможной вежливостью, но Ирен расслышала поправку: она не должна была называть подопечных «девочками». – Разумеется, она живет с отцом, маркизом де Кларком. Это ваш первый визит в Пелфию?

– Да.

– И как она вам пока что?

– Здесь… странно.

Ирен услышала смешок, хотя на лице Энн, когда она снова подняла голову, не было и следа веселья.

– Не хочу быть бестактной, но вы не возражаете, если я выскажусь откровенно?

– Я люблю откровенность, – сказала Ирен.

– Я тоже. Не знаю, к какому обществу вы привыкли, но это очень политический кольцевой удел – в смысле, здесь мало что происходит случайно. На самом деле чем более случайной кажется какая-нибудь вещь, тем более вероятно, что ее отрепетировали. Итак, вот в чем дело: маркиз де Кларк заплатил короне небольшое состояние, чтобы король Леонид выбрал мою даму в качестве компаньонки вашей. – Они наткнулись на спорящих влюбленных, которые поливали друг друга язвительными репликами посреди улицы, и Энн разняла их вежливым, но решительным движением плеч. Ирен последовала за ней, расширяя проход. – Поскольку де Кларк так много заплатил за удовольствие ее общества, маркиз или его дочь будут сопровождать леди Волету на несколько приемов. Несколько. – Энн подняла взгляд: не выказывает ли Ирен признаков удивления или дурных предчувствий? Выражение лица амазонки было мягким, как заварной крем. Энн двинулась дальше. – Боюсь, вам придется подвергнуться довольно суровому развлечению.

– Моя госпожа обожает вечеринки, – сказала Ирен.

– О, я в этом не сомневаюсь. Все их обожают… поначалу.

Хотя путь их был извилист, в конце концов они добрались до жилища маркиза де Кларка, расположенного в нескольких кварталах от площади. Формально маркиз обитал на третьем этаже, деля вестибюль и лестничную клетку с двумя другими лордами, хотя называть это «квартирой» было бы неверно. Апартаменты де Кларка занимали целый городской квартал. Он нанял штат из трех горничных, двух поваров, двух лакеев и дворецкого. Ксения отчеканила количество комнат, кладовок и уборных, как будто цифры складывались в какую-то осмысленную сумму. Потолки в ее доме были достаточно высокими, чтобы рождать эхо, а каменные полы – отполированы до предательского блеска. На главном балконе можно было устроить кегельбан, – по крайней мере, так показалось Волете. В воздухе витали резкий запах полировки для серебра и сладкая затхлость гобеленов. Дом, несомненно, выглядел сказочно.

К несчастью, маркиз де Кларк оказался самым глупым человеком, которого Волета когда-либо встречала. Не помогло и то, что одевался он как арлекин. На нем красовался белый пояс поверх оранжевой блузы. Кончики его сапог загибались кверху, а парик на голове был таким маленьким, что не закрывал даже большую лысую макушку. Его сморщенное лицо напоминало дулю, и это впечатление не улучшалось привычкой поджимать губы так сильно, что на подбородке появлялась ямочка. И похоже, он всегда держал в руке белый носовой платок с оборками – как и сейчас.

Хорошо, что Энн утащила Ирен посмотреть их комнату, потому что Волета не сомневалась: маркиз рассмешил бы амазонку.

Позже Ксения уверяла Волету, что ее отец был законодателем моды, которому портные часто платили за то, чтобы он щеголял в нарядах их изготовления. Волета решила, что это заявление не столько льстит ее отцу, сколько оскорбляет портных.

И все же не внешность выдавала в маркизе де Кларке первостатейного болвана. И дело было вовсе не в том, что он встретил их в большом зале, стоя под собственным портретом, который был в два раза больше оригинала и изображал его облик весьма благосклонным образом. Нет, именно нелепая болтовня обрекла его на гибель в глазах Волеты.

– Благодарю вас, милорд, за то, что вы приняли меня в своем доме, – сказал Волета, когда ее представили маркизу. – Он весьма впечатляющий.

– Так и есть! Мне нравится думать о нем как о своем загородном замке. Надо было видеть его, когда Пеппер еще бегал по всему дому. Такое прекрасное создание! Пеппер был моим скакуном. Быстрым, как ласточка. Я собирался ради него построить летающий ипподром. Разве это не фантастическая идея? Ипподром в воздухе! Но инвесторы отказались продолжать еще до того, как мы соорудили первые пятьдесят ярдов, а потом случился шквал, и все унесло ветром. Это стоило мне целого состояния. Но Пеппер был просто милашка, хотя я так и не смог отучить его от поедания постельного белья. Хорошее одеяло ему нравилось больше, чем ведро овса. Очевидно, у него был отменный вкус. Однако в конце концов мне пришлось отправить его на пастбище, что стоило еще одного состояния. Воздушные шары были достаточно дешевыми, но я чертовски долго искал жокея, который согласился бы одолеть на нем горный перевал.