В кафе неподалеку от Пантеона она расспрашивала Мишеля Серра, с которым несколько раз встречалась, когда писала диссертацию, и который вставил пару дружеских намеков на нее в свою книгу “Поколение Дюймовочки”. В Big Data он видел философскую проблему. В конечном счете система искала возможность на основании наших данных предсказывать наше поведение. Тогда мы станем уже не личностями, наделенными свободной волей, но профилями. После превращения гражданина в потребителя тот, в свою очередь, превращался в профиль. Но, что самое тревожное, создан искусственный интеллект, оценить логику которого человеческий ум уже не в состоянии и потому может лишь слепо ему повиноваться. Истинная власть – это власть компьютерных программ, которые скоро никто не сможет ни понимать, ни контролировать. Машина превзойдет человека, а потом полностью подчинит его своим алгоритмам, задавая ему жизненный выбор вместо него самого. Перечитайте “Процесс” Кафки в свете этого грядущего переворота. Бюрократия будет алгоритмической, или ее не будет вовсе. Еще он рассказал историю из “Автостопом по галактике”. Самый мощный компьютер всех времен попросили ответить на главный вопрос о жизни, вселенной и всем остальном. Машина думала семь миллионов лет, а потом ответила: “42”. “Я провел самую тщательную проверку, – сказал компьютер, – и это безусловно единственный точный ответ. Говоря откровенно, думаю, проблема в неверной формулировке вопроса”. И ученые немедленно бросились делать новый компьютер, чтобы найти правильный вопрос.

Все трое сходились в одном: мы на пороге революции, которая определит наше будущее и природу общества, в котором нам предстоит жить. Интернет перестал быть привычным прогулочным двориком и превратился в поле сражения – с неведомым исходом – между государствами, транснациональными компаниями и отдельными людьми, стремящимися защитить свою частную жизнь и права от принудительного контроля со стороны первых двух акторов.

Она вздохнула так, что чуть не сдула дисплей, и закрыла заметки. Все это крайне познавательно, она теперь может диссертацию сочинить про эпистемологические смыслы Big Data, но это ни в коей мере не объясняло, почему страховая компания вычеркнула ее из списков. Если это было отправной точкой статьи, значит, в конце, после длинного отступления про разные (экономические, социальные, юридические, философские) смыслы Big Data, ей надо вернуться к своей страховке и своей дочери.

О, черт… Блин, выдохнула она, бросив взгляд на компьютерные часы. 16.35. Она опаздывала забрать Леони из школы. Вспыхнув от стыда, что наполовину забыла про дочь – как я могла вообще забыть о ее существовании? – она пулей вылетела из дому.

По дороге ее вдруг охватил иррациональный страх. А если с Леони что-то случилось? Вдруг она решила сама перейти улицу, чтобы вернуться домой? Вдруг ее похитили? Она подумала, что, в конце концов, наверно, снабдит ее GPS-маяком, на случай если… Можно зашить его под подкладку пальто, тогда она будет знать в реальном времени, где та находится.

Через несколько минут она увидела вдалеке дочку: крохотный человечек в съехавшей на глаза шапке и криво застегнутом красном пальто стоял перед школой посреди тротуара и пристально озирался. Рядом высилась школьная привратница, приглядывавшая за детьми, про которых родители или няни, возможно, забыли. Марианне хотелось, чтобы разделявшие их двести метров сгинули. Невыносимо видеть дочку и не иметь пока возможности ее обнять.

Заметив фигуру матери, Леони просияла и, не утратив еще детской привычки комментировать любую неожиданность в своей жизни, закричала “мама!”. Прижав к себе дочь, Марианна наконец опомнилась. Все в порядке. Хватит уже паниковать, это смешно. Она покаянно улыбнулась привратнице, взяла Леони за руку, и они пошли домой; по дороге Марианна извинялась:

– Прости, сокровище мое, я не посмотрела, который час.

– А что ты делала? – спросила Леони, вытирая нос рукавом.

Марианна остановилась и присела перед ней на корточки, держа в руке старый носовой платок, оказавшийся в кармане ее кожаной куртки.

– Высморкайся. Я работала.

Леони вытаращила глаза, и Марианна сперва решила, что это она силится правильно прочистить нос, но дочь снова спросила:

– У тебя работа? А это что?

– Ну… Пишу статью для Кристофа.

– О-о…

Они пошли дальше. Марианна смотрела на щиколотки дочки, на ней были жуткие сползшие розовые колготки – судя по складкам, на два размера больше, чем надо. Она вспомнила собственные детские неудобные колготки, они кусались, и их надо было все время подтягивать, изворачиваясь всем телом.

– А почему ты работаешь? Я думала, есть бабушкина сестра…

Марианна прикусила губу. Ешкин кот… Она так и не сказала Леони: “Мама добывает деньги, торгуя методикой увеличения пиписьки у взрослых дядей, она каждый месяц ездит за деньгами в другую страну, чтобы ее не арестовали. Мама то, что называется “мул”. Она предпочла поэтическое объяснение про “мамину тетушку, которая очень ее любила и дала ей денег, чтобы она могла жить, не очень много работая”. И что теперь отвечать?

– Ну… знаешь, работать все-таки важно, чтобы зарабатывать собственные деньги. И потом, я работаю потому, что это интересная работа.

Она с беспокойством взглянула в лицо дочери и увидела, что та с вожделением смотрит куда-то вперед. Леони потянула ее за руку, закричала “побежали!” и через три метра, когда Марианна, стараясь не отставать, чуть не вывихнула себе плечо, скакнула обеими ногами в громадную коричневую лужу, забрызгав и розовые колготки, и пальто. Она смотрела на Марианну снизу вверх и хохотала.

Они зашли в булочную, купили, как обычно, булочки с шоколадом, вернулись домой и разлеглись перед телевизором. Только этим Марианне и хотелось заниматься в жизни. Смотреть мультики, прижав к себе дочку и поедая всякие сласти.

За ужином, когда они ели макароны-ракушки за журнальным столиком, Леони отложила ложку и вдруг сделалась очень серьезной.

– Мама?

– Да?

Блин… Сейчас опять про деньги заговорит. Просто минное поле какое-то…

– А почему люди перестают друг друга любить?

– А? – Вилка Марианны зависла между тарелкой и ртом. Бах-трах, мина взорвалась, подумала Марианна. – А почему ты спрашиваешь?

– Потому что папа сказал, что больше не любит Жюльена.

– Что?!

Нет, это не мина, это атомная бомба.

– Да. Грустно, правда?

Известие застигло Марианну врасплох. Последнее, что она знала, – это что парни живут вместе и все хорошо. Но Леони, похоже, известно куда больше.

– Что папа тебе сказал?

– Он сказал, что больше не любит Жюльена. Что люди иногда перестают любить друг друга. Но что у него есть новая возлюбленная. Ее зовут Каролина.

Нет, это уже какая-то инопланетная бомба. Каролина? Какого мужика могут звать Каролина? Не тот человек Оливье, чтобы клеить любителей дрэг-квина.