– И то, что ты не работаешь, тоже делу не помогает.

– Вот с этим согласна. Впрочем, я как раз ищу место.

– Тебе надо понемножку выходить из своей крепости. Мы уже давно собирались тебе сказать.

– Мы? – переспросила она с внезапным подозрением.

– Не я один так думаю, да.

– А кто?

– Перестань.

– КТО? Я хочу знать кто!

– Ох… Я. Жюльен. Марго. Однажды я немножко об этом поговорил с Полем и Кристофом, у тебя тогда был очень неважный вид, мы за тебя беспокоились.

Она нажала на отбой раньше, чем подумала об этом. Палец сам последовал порыву нажать на иконку “конец вызова”, как будто тело, не советуясь с разумом, решило избавить ее от дальнейших откровений.

Глаза застилали слезы, и ванной она больше не видела. Потом почувствовала пульсирующую боль в пальце. Опустила глаза и обнаружила, что затянула нитку до упора. Фаланга налилась нехорошим фиолетовым цветом. Она размотала нитку.

За все годы одиночества она ни разу не чувствовала себя такой отчаянно одинокой, как в этот вечер. Ей было наплевать на отсутствие партнера, пока у нее есть друзья. Но, обнаружив, что отношения с ними не так ясны и прозрачны, как ей представлялось, она словно оказалась простертой на кромке пустынного пляжа, куда буря выбросила ее после кораблекрушения.

Кто она для них? Буйнопомешанная, с которой невозможно нормально разговаривать? Обуза? Подружка, которая сама не понимает, что с ней все плохо, что она тонет, а они смущенно за этим наблюдают?

Она сползла ниже, растянулась на грязном кафеле и закрыла глаза. Она хотела написать статью, рассказать, как свободный, открытый интернет ее юности превратился в замкнутое, полное шпионов пространство, и тут вдруг ей заявляют, что то же самое случилось и с ее собственной жизнью. Да, она живет затворницей и избегает любых опасностей, но если она при этом счастлива? Она пробормотала: “Я – женщина-интернет”, и голос ее прозвучал странно.

В ту же ночь в жизни Поля произошло великое событие. Как обычно, София после работы приехала к нему. На улице было холодно, она появилась, уткнув нос в воротник черного пальто, с меховым капюшоном на голове. Щеки у нее раскраснелись, она походила на румяную булочку. Едва она переступила порог, они оба испытали одну и ту же радость встречи, радость от возможности прикоснуться, прижаться друг к другу. Готовя ужин, выпили вина из одного стакана, с улыбкой передавая его друг другу под звуки включенного телевизора. Поев, посмотрели два эпизода “Игры престолов”. Поль сказал, что героиня, кхалиси, похожа на Софию; та расхохоталась. Она была такой же яркой брюнеткой, как кхалиси – яркой блондинкой, почти альбиносом. Но в ее смехе слышалась нотка удовольствия. “Игра престолов” была единственным сериалом, где саспенс захватывал настолько, что им удавалось досмотреть эпизод до конца, не начав заниматься любовью, пусть даже в половине сцен обнаженные женщины с идеальным бюстом трясли им под носом мужчины. Еще не кончились титры, а Поль уже начал раздевать Софию. Они занялись любовью, быть может, немного нежнее обычного.

Потом они лежали на кровати, голые, отбросив одеяло в ноги. На потолке мигал отблеск зеленой аптечной вывески: аптека сегодня работала круглосуточно. Голова Софии покоилась у Поля под мышкой. Ему очень хотелось знать, что она об этом думает, понравилось ли ей. Ему казалось, что куннилингус у него стал получаться лучше, и хотел знать ее мнение по данному вопросу, но чувствовал, что сейчас не время оценивать свои сексуальные достижения. Поэтому он помалкивал и ждал, пока пройдут отведенные приличием несколько минут, после которых уже можно спросить, как ей больше нравится – чтобы он только поглаживал ее клитор или же в какой-то момент надо действовать откровеннее. София несколько раз вздохнула, но как толковать этот знак, он не понял. Может, ей уже надоело и тоже хочется поговорить? Или ей просто хорошо вот так немного полежать в тишине? Сложно все-таки с бабами. Вернее, не бабы сложные, а эта штука, которая называется близостью. Ага, точно, подумал он, я переживаю минуты взаимной близости. Блин… как все-таки круто. И пока он предавался этим глубоким размышлениям, София, не шевельнувшись, так что даже не видно было ее головы, выдохнула: “Я тебя люблю”.

На миг он застыл. Он понимал, что отвечать на это признание надо сразу, очень быстро. Подыскивая нужную реакцию, он прокрутил в уме с максимальным ускорением все подходящие к ситуации сцены из фильмов и сериалов. В конце концов, чуть повернув голову, он поцеловал ее волосы и сказал: “Я тоже тебя люблю”. Судя по движению Софии, теснее прижавшейся к нему головой, ответ оказался удачным.

Вау…

Первый раз в жизни девушка сказала, что любит его. Быть может, вообще первый раз в жизни человеческое существо произносило в его адрес эти слова, которые все вокруг считают заурядными, пошлыми, лживыми. Кажется, Марианна однажды вечером сказала ему что-то подобное, когда перепилась, но алкоголь превращал ее в психопатку с диссоциативным расстройством, а потом, с приятелями это не совсем считается. Он не помнил, чтобы мать когда-нибудь говорила, что любит его. Хотя такое наверняка случалось, но тонуло в море попреков. “Ты мой сын, и я тебя люблю, но я не потерплю, чтобы ты разговаривал со мной в таком тоне, чтобы ты разбрасывал свою обувь по всему коридору, чтобы ты не выносил мусор, чтобы ты не звонил дедушке”. Всякое “я тебя люблю” оборачивалось отрицанием, служило лишь прелюдией к обвинительным речам. Это было родительское “я тебя люблю”, родители обязаны любить своих детей или, по крайней мере, говорить, что любят. Но до сегодняшнего вечера никто и никогда не говорил ему “я тебя люблю”, чтобы сказать: “Я люблю тебя таким, какой ты есть”.

До сих пор он не сознавал, что ему этого не хватает. Но слышать это из уст Софии, пережить наконец этот главный, исключительный киношный момент, было полным кайфом.

Девушка любила его. Он чувствовал невероятное возбуждение, словно назавтра после Рождества, когда просыпался с трудом, с затуманенной головой, но с ощущением, что в жизни появилось что-то новое и чудесное, а потом вспоминал, что точно, у него теперь есть “лего” из “Звездных войн”, дорогущий ограниченный выпуск.

Вытянувшись на кровати, Поль на миг совершенно отчетливо представил себе ближайшее будущее. Он предложит Софии переехать к нему. К ней домой они никогда не ходили, потому что она жила в XV округе, то есть слишком далеко от зоны комфорта Поля. Здесь им более чем хватит места для обоих. Ему двадцать семь лет, вполне подходящий возраст, чтобы попробовать жить вдвоем. А, да, вот только… Вот только громадная проблема бабосов никуда не делась. Он должен найти способ зарабатывать деньги. Естественно, у него не мелькнуло даже намека на мысль найти “настоящую” работу. Он хотел найти не место, а способ пополнять банковский счет, дабы удовлетворять свои потребности. Совершенно разные вещи, хотя, похоже, большинство людей их путают. Но ведь если София будет вносить половину платы за жилье, то и расходы его значительно сократятся. Все было прекрасно. Он поцеловал ее в лоб. Похоронить в своей душе РenisInc ему так и не удалось. Где-то в глубине он по-прежнему пытался придумать, как спасти свой бизнес. И сказал себе, что именно так мыслят все великие предприниматели.