Пишет парень любимой письмо, —

Новостей, мол, всего ничего,

И погода, мол, «ясно»,

Не волнуйся напрасно.

Два чирья на заду у него.

Сегодня утром как раз вскочил новый — под мышкой.

Мой знакомый из города Тулья, — ответил Д.Э.

Вечно прямо стоял, не сутулясь.

— Вот у парня манеры! —

Восхищались им сэры, —

Презирал он диваны и стулья.

Последние две недели оба компаньона тоже презирали диваны, стулья, скамьи, ящики, бочки и канатные бухты. А также поручни, комингсы и не слишком аккуратно передвигающихся товарищей. Возненавидели лютой ненавистью собственные штаны (особенно в области ремня) и куртки (особенно в области подмышек).

Оба искателя приключений уже не знали, как жить дальше.

Погода Антарктики непредсказуема. Только что был штиль, море блестело ртутным блеском под висевшим в воздухе туманом, и вот уже кругом сплошная снежная пыль, сквозь которую однообразно ревет море, и на расстоянии десяти шагов от борта уже ничего не о видно. У моряков заиндевели волосы и усы, из ртов вырывались клубы пара, на бородах повисали капли влаги, тут же превращаясь в сосульки. В снежной мгле погибло двое гребцов. Тело одного так и не нашли. Второй, молодой парень чуть старше двадцати, свалился за борт, когда рванулся в агонии смертельно раненый горбач. Гребца удалось найти в непроглядной мгле, но прожил он чуть больше недели: долгое нахождение в ледяной воде сделало свое дело.

- Там, — крикнул Джейк и поплотнее замотал толстый, тоже пахнущий козлом, шарф, — будет тепло!

Только два идиота могли выйти на палубу в такую погоду.

- Много солнца! — отозвался Дюк, перекрикивая вой ветра. — И никто…

Колючий норд-вест пронизал их до костей. Искатели приключений не выдержали и разбежались — Д.Э. в кубрик, отсыпаться перед ночной вахтой, а М.Р. - в каюту, получать нагоняй от стюарда Чаттера, лицо которого было скептическим, как никогда.

К вечеру ветер распоясался окончательно. Снежная мгла стремительно сгущалась, заволакивая все вокруг.

- Ни беса не видно! — ругался Хэннен.

Команда спускала грозно хлопающие паруса. Припорошенные снегом снасти давно сделались такими же твердыми, как ломы, которыми разбивали лед на палубе. Матросы натягивали капюшоны своих толстых курток на самый нос. Компаньоны натянули под куртки по две шерстяных рубашки, свитер и все старались спрятать в длинных рукавах стынущие пальцы: вязаные перчатки защищали от холода плохо, особенно когда на них таял снег и лед. Слышны были только свист ветра и грохот океана. Палубу покрывала ледяная корка, присыпанная снегом. Сколько ни разбивай, уже через несколько минут все заново. Моряки выбивались из сил, очищая доски.

В один из дней в густом тумане появились бледные розовые огни. Д.Э. сначала решил, что ему показалось. Но свет становился все яснее, все отчетливей, пока не оказалось, что идет еще один китобой.

- Эй, на «Матильде»! — кричали с борта. — Не хотите ли отужинать с нами?

Тут же спустили вельбот, и капитан Бабридж, величественно стоя во весь рост, отправился на борт «Калифорнии».

Гребцы приветствовали друг друга, с судов свистели, махали, повиснув на вантах и перегнувшись через борт, мяукали, бросали в воду всякий мусор — радовались.

Старший помощник Хэннен с командой принимали гостей на борту. Дюк был послан в трюм за выпивкой. Слышался гомон на португальском, неаполитанском, французском наречиях, крики, песни и издевательства. Матросы пели, плясали, просто орали и хлопали друг друга по спине. Все это безобразие называлось так же, как стадо китов: «сборищем», и было доброй традицией китобоев. Двое джентльменов, устроившись в углу кубрика, наблюдали за общим весельем.

- Что скисли, морячки?

Очень худой, даже костлявый человек небольшого роста, подмигнув, присел на край койки Джейка и, сморщив переносицу, утирал ладонью блестящие от растаявшего инея усы. Впалые щеки, лысый череп, прямой нос, прямой взгляд. Синие глаза смотрели весело, а под жидкой бородкой просматривался такой волевой подбородок, что позавидовал бы и сам Ланселот.

- Не скисли, — возразили компаньоны.

Незнакомец тем временем скручивал папироску. Запястья и пальцы его рук были длинными, тонкими, покрытые змеящимися крупными венами, а ладони, наоборот, большими, широкими.

- Четыре месяца одни и те же рожи, — поделился он. — Ни одной встречной посудины от самого Тринидада. Эх, хорошо, что вы попались! Есть на мне плесень, морячки?

Искатели приключений осторожно оглядели незнакомца.

- Кажется, пока нет, — заключил М.Р.

- Совсем немножко, уши заросли, — сообщил Д.Э. Незнакомец рассмеялся.

- Что, — он кивнул на веселящихся матросов, — так себе компания? Не совсем то, о чем мечтали, э?

Его еще раз внимательно оглядели. Ничего не сказали, но устроились поудобнее.

- Дело ясное, — усмехнулся незнакомец. — В голове книжки, на душе туман.

Он с хрустом потянулся, словно чересчур засидевшись на одном месте. Опять пригладил усы.

- Нет, ребята, так не пойдет. В реальной жизни нужен ум не столько развитый, сколько трезвый. «Многие знания есть многая скорбь», — слышали?

- Слышали, — буркнул Д.Э. — Не очень-то весело. Незнакомец поднял уголки сильно изогнутых губ.

- Реальность — горькая микстура, которую, хочешь — не хочешь, надо принимать ежедневно.

- Вы, часом, стихи не пишете? — поинтересовался Дюк.

- Был такой грех, — усмехнулся незнакомец. — Их даже напечатали.

- Надо же! — воскликнул М.Р., блеснув глазами. — Где? Когда это было? Как ваше имя?

- Морячок, — незнакомец обнажил белые, как у крупной собаки, зубы, — зачем тебе мое имя? Оно у меня самое обыкновенное.

Компаньоны похлопали глазами, исподтишка косясь друг на друга.

- И что? — не выдержал паузу Дюк. — Напечатали, а дальше?

- Сие значительное событие, — незнакомец поднял руку, словно в рассеянности сгибая и разгибая пальцы, — было отмечено квартирной хозяйкой и двумя-тремя приятелями поэта. После этого поэт осознал свое ничтожество и закаялся заниматься чепухой.

- Почему чепухой? — нахмурил черные брови Дюк.

- Я часто задавал себе этот вопрос, — незнакомец пошмыгал носом, пощипал бородку. — Видишь ли, морячок, человек — существо тщеславное. Я хотел, чтобы мир меня услышал. Но он не услышал. Миру не нужны возвышенные души. Возвышенность души есть излишество. Если хотите, род болезни.

- Праздная выдумка изнеженного ума? — съехидничал Джейк.