«луча» он боялся всякого существа «о двух ногах». Касьянов снова расслабился и прислушался: вокруг было тихо.

«А где же люди, которых я видел? Где моя охрана? Куда, мать вашу, все подевались? — вновь непонятно у кого мысленно спросил Пахан. — И, черт возьми, что же всё-таки произошло?» Но, через некоторое время поняв, что все эти вопросы бесполезны, пока он лежит тут, под этим чертовым сосновым стволом, Касьянов стал опять дёргать ствол и дёргаться всеми частями тела, пытаясь освободиться. Всё, что ему удалось на этот раз — это немного сдвинуть злополучный ствол назад, и тот опять придавливал ему только колени. Касьянов приподнялся, сел и ещё раз осмотрелся, уже пристальнее.

Многие деревья были повалены. То здесь, то там лежали вывороченные из земли камни. Ни людей, ни их следов не было и в помине. По-прежнему было очень тихо: ни скрипа, ни шороха. Касьянов вновь посмотрел на свои прижатые сосной ноги, и ему вдруг пришла в голову простая идея (он даже удивился своей недогадливости!): надо подкопать почву под ногами и тогда можно будет высвободить ноги из-под ствола. Вытащив нож (слава богу, не выпавший во время этого бардака), он принялся за работу.

Глава тринадцатая

1

А на противоположной, южной оконечности Бестерленда, очнулся Хась, и тоже долго лежал без движения, напряжённо вслушиваясь в тишину: то ли надеясь, то ли боясь обнаружить в ней какой-нибудь звук. Так прошло около часа (или около дня? или около минуты?). Затем Хась поднял голову и осмотрелся. Боже, что творилось вокруг!

Поваленные ели и сосны, вывороченный из земли кустарник, камни, ветки, бревна от таранов…, — всё это было перемешано в вовсе нехарактерном для Бестерленда беспорядке.

Хась покрутился на пузе, осматриваясь вокруг, но ничего опасного и непонятного не заметил. Более того, если, подняв голову и активно повертевшись, он остался жив и не получил свою порцию ярко-жёлтого света от снайпера-«чистильщика», значит, «чёрных рыцарей» здесь уже нет. Рассудив таким образом, Хась встал… и тут же грохнулся со всего маху на землю, распластавшись на ней, как камбала на песке: в десяти метрах от себя он увидел человеческую голову и прижатый к ней децифровщик.

Но выстрела не последовало. Вместо «луча» до Хася долетел голос:

— Хась?!

— Док?! — ответил Хась, в котором в это мгновенье натужно толкались страх и радость, пытаясь вытеснить друг друга из тесного объёма души, по-прежнему до предела сжатой недавними переживаниями.

— Я, Хась, я! Вставай, не бойся! «Рыцари» ушли и оружие побросали — так их эта хрень напугала!

Хась осторожно поднялся на четвереньки, глянул: на просеке (вернее, на бывшей просеке) стоял во весь рост Док и косо, дулом вниз, держал делейтор. Композиция напоминала кадр из фильма «Апокалипсис сегодня», с той лишь разницей, что замызганный Док больше походил на разъевшегося вьетконговца, чем на американского пехотинца. Хась встал на ноги и подошёл к Доку. Они обнялись.

— Жаль, что твоя жена тебя сейчас не видит! — усмехнулся Хась.

— А что? — Док стал озабочено оглядывать себя.

— Да ты такой… геро-ой…!

— Харэ ржать! — недовольно рявкнул Док. — Нашёл время!

— Извини, нервы! — поправился Хась. — Мы что — одни здесь?

— Похоже на то, — со вздохом ответил Док. — Я тут поглядел вокруг — ни души.

— Видел, как Тюлефана подстрелили?

— Видел. А что потом было? Я за ёлками прятался, меня просто бросило вверх, а потом сосной хряпнуло. Очнулся — «чистильщики» сматываются кто куда. Я полежал немного, подполз поближе — и вот, «пушку» нашёл. А ты видел, что это было-то?

— Огромная земляная стена. Или, лучше сказать, волна, — задумчиво ответил Хась. — Из «Рая» вышла, из «спирали». А что это такое — и сам не знаю!

— «Земляное цунами» это было! Забыли, как Тюлефан рассказывал? — сказала ближайшая ель голосом Гласса.

Док и Хась опешили на мгновенье, затем Док заорал:

— Гла-асс, брата-ан, ты живой! Где же ты?

— Здесь я! — устало ответил Гласс, выходя из-за здоровенной ели. В руках его всё ещё был топор. — Я как тот Вовочка из анекдота про Вовочку: «Что, суки, не ждали?»!

— Честно? Нет! — признался Хась, обнимая Гласса. — Дорогой ты мой Глазик, живой, чертяга! Видел ещё кого?

— Да кого ж тут увидеть можно было, в пылюке такой? — грустно проговорил Гласс, закинув топор на плечо и усаживаясь на лежащее на земле бревно от тарана. — Ноги до сих пор дрожат!.. Я только «чистильщика» помню, который на меня ствол навёл, а потом завертело так, что «мама, не горюй»! Однако, раз мы живы, то и ещё кто-нибудь, может быть, уцелел?

Они разделились и стали бродить по бывшему месту битвы, внимательно осматривая завалы. Нашли ещё два (целых два!) брошенных делейтора, но людей ни «Рае», ни в окрестностях больше не было.

— Значит, и Тестер… тоже… — понурив голову, проговорил Док. — А жаль: башковитый был парень!

— Да уж! — подтвердили Хась, а Гласс добавил:

— В том аду, который им устроили «чистильщики», спастись было невозможно. Мы с Омаром сверху видели: всё пылало — и баррикада, и люди… — Гласс медленно обвёл взором то, что осталось от «Рая». — Прощайте, Тюлефан, Тестер, прощайте Омар, Мэни, все-все ребята…

— И девчата! — добавил Хась, вспомнив удивительные глаза Изабеллы.

Они с Доком встали около Гласса и немного постояли втроём над местом, которое когда-то называлось «Раем», а теперь стало для всех «райцев» братской могилой. Затем Док тихо сказал:

— Давайте двигать отсюда, братцы поскорее! Что-то мне подсказывает, что это ещё не конец!

2

Отпетый друзьями Тестер, не зная о собственной «смерти», с закушенными от злости губами и с делейтором в руке преследовал уже второго «чёрного рыцаря». Первого он спалил вместе с его оружием, когда тот ещё не успел покинуть просеку, что было очень хорошо — второй «чистильщик», скрывшийся в зарослях, оставался в пределах досягаемости.

После того, как Тестер, прижатый елью и лишенный возможности двигаться, ожидавший неминуемой смерти, вдруг был подброшен чем-то (или кем-то), целым и невредимым перенесён на другую ель, да ещё мягко посажен на землю спружинившими ветвями — он уже абсолютно не удивлялся дальнейшим событиям. Мимо него пронесло запаниковавших «чистильщиков» — он не удивился, рядом с ним упал один из делейтеров — не удивился снова. Он (раз!) схватил оружие и (два!) тут же спалил последнего, бежавшего позади всех «рыцаря»: без колебаний и — снова — без малейшего для себя удивления. Затем встал и побежал следом за «чистильщиками». Он знал, что теперь он перебьёт их одного за другим, и не удивится тому, что это будет так легко.