– С ним побеседует Хелена. – Хардкасл снимает с каминной полки деревянную шкатулку, поднимает крышку и показывает всем толстые сигары.

Мои партнеры по-детски радуются. Я благодарю и отказываюсь, смотрю, как Хардкасл предлагает сигары всем остальным. В его улыбке таится желание угодить, его показное радушие закладывает фундамент для чего-то другого.

«Ему что-то нужно».

– А как Хелена? – Я подношу бокал к губам, отпиваю глоток. Вода. Дэнс отказывает себе даже в спиртном. – Все это ей, наверное, очень тяжело.

– Сама виновата. Это ей вздумалось сюда вернуться, – фыркает Хардкасл, берет себе сигару и закрывает шкатулку. – Сами понимаете, хочется ее поддержать и все такое, но, черт побери, мы теперь с ней почти не видимся. И не разговариваем. Если бы я верил в сверхъестественное, то решил бы, что в нее вселился злой дух.

Коробок спичек передают из рук в руки, каждый из присутствующих вершит свой личный ритуал по раскуриванию сигары. Петтигрю водит зажженной спичкой туда-сюда, Харрингтон бережно подносит ее к кончику, Сатклифф театрально выписывает ею круги в воздухе. Хардкасл без особых церемоний просто прикуривает, заговорщицки косится на меня.

Во мне пробуждается эхо дружеской привязанности, словно воспоминание о некогда горячем, а ныне угасшем чувстве.

Хардкасл выдувает длинную струю желтого дыма и усаживается в кресло.

– Господа, я пригласил вас, поскольку у нас с вами есть нечто общее, – заученно начинает он. – Всех нас шантажирует Тед Стэнуин, но, если вы не против меня выслушать, я объясню, как с ним справиться.

Он выжидающе смотрит на нас, следя за реакцией каждого.

Петтигрю и Харрингтон молчат, а Сатклифф фыркает от неожиданности, едва не подавившись глотком виски.

– Продолжайте, Питер, – говорит Петтигрю.

– То, что я узнал о Стэнуине, даст нам возможность от него избавиться.

Все молчат. Петтигрю, забыв о сигаре, напряженно сдвигается на самый край кресла.

– А почему вы этого до сих пор не сделали? – спрашивает он.

– Потому что это опасно, черт побери! – вмешивается побагровевший Сатклифф. – Вы же знаете, что будет, если против Стэнуина действовать в одиночку. Он сразу же разгласит сведения, порочащие нас всех. Вот как случилось с Майерсоном.

– Он нас досуха выжимает, – горячо возражает Хардкасл.

– Это он вас досуха выжимает, Питер. – Сатклифф тычет в стол толстым пальцем. – Вы вот-вот получите от Рейвенкорта кучу денег и не хотите, чтобы Стэнуин прибрал их к рукам.

– Мерзавец уже почти двадцать лет живет за мой счет, – краснея, восклицает Хардкасл. – Сколько мне еще это терпеть? – Он переводит взгляд на Петтигрю. – Послушайте, Кристофер, вы же понимаете. Из-за Стэнуина… – По серому лицу проносятся темные тучи стыда. – Короче говоря, Эслпет не ушла бы, если бы не…

Петтигрю отпивает виски – без укора, но и без одобрения, однако я замечаю, как жар подступает к его щекам, а пальцы белеют, крепко сжимая бокал.

Хардкасл поспешно переводит взгляд на меня:

– Стэнуин держит нас за горло, но мы сможем высвободиться, если выступим против него совместно. – Он ударяет кулаком по раскрытой ладони. – Как только он убедится, что мы способны ему противостоять, он к нам прислушается.

Сатклифф набирает полную грудь воздуха:

– Это…

– Погодите, Филип, – обрывает его Харрингтон, не сводя глаз с Хардкасла. – Что именно вы узнали о Стэнуине?

Хардкасл озабоченно косится на дверь, понижает голос:

– У него есть дочь. Он ее от всех скрывает, но Даниель Кольридж сказал, что ему удалось узнать ее имя.

– Кольридж? Игрок? – уточняет Петтигрю. – А как он в этом замешан?

– Об этом неловко расспрашивать, – говорит Хардкасл, покачивая бокал. – Есть темные уголки, куда приличным людям путь заказан.

– По слухам, половина лондонской прислуги снабжает его сведениями о хозяевах. – Харрингтон задумчиво оттягивает губу. – Не удивлюсь, если то же самое происходит в Блэкхите. Стэнуин здесь долго служил, мог случайно кому-нибудь проговориться. А знаете, в этом что-то есть.

Слушая, как они обсуждают Даниеля, я испытываю странное восхищение. Мне уже известно, что он – мое последнее обличье, но, поскольку для меня это все еще в будущем, я никогда не испытывал связи с ним. Наблюдать за тем, как наши расследования сплетаются воедино, все равно что видеть долгожданную землю на горизонте. Наконец-то между нами пролегает тропа.

Хардкасл стоит у камина, греет руки над огнем. В свете пламени заметно, что годы отобрали у него больше, чем дали. Неуверенность подточила его сердцевину, лишила его силы и крепости. Он расколот надвое и небрежно склеен. По-моему, в нем зияет дыра размером с ребенка.

– А чего от нас хочет Кольридж? – спрашиваю я.

Хардкасл смотрит на меня пустым, невидящим взглядом:

– Простите?

– Вы сказали, что у Даниеля Кольриджа есть какие-то сведения о Стэнуине, а значит, в обмен на них он чего-то от нас потребует. Полагаю, ради этого вы нас и пригласили.

– Совершенно верно. – Хардкасл нервно крутит пиджачную пуговицу. – Он просит нас об одолжении.

– Только об одном? – уточняет Петтигрю.

– От каждого из нас с обещанием, что мы исполним его просьбу – не важно какую – при первой же необходимости.

Все переглядываются, на лицах отражаются сомнения. Я чувствую себя лазутчиком во вражеском стане. Не знаю, что именно задумал Даниель, но, судя по всему, я должен обратить этот разговор ему на пользу. Мне на пользу. Чем бы ни было это одолжение, надеюсь, оно поможет нам и Анне выбраться из этого жуткого места.

– Я согласен, – важно заявляю я. – Стэнуина давно пора приструнить.

– И я тоже, – кивает Петтигрю, отгоняя от лица сигарный дым. – Он уже давно держит меня за горло. А как вы, Клиффорд?

– Согласен, – говорит старый моряк.

Все оборачиваются к Сатклиффу, который шарит взглядом по углам.

– По-моему, мы меняем одного черта на другого, – в конце концов заявляет он.

– Возможно, – замечает Хардкасл. – Но я еще помню Данте, Филип. Не все круги ада одинаковы. Так что же вы скажете?

Сатклифф неохотно кивает, смотрит на дно бокала.

– Отлично, – говорит Хардкасл. – Я встречусь с Кольриджем, и перед ужином мы разберемся со Стэнуином. Если все пройдет удачно, то с этим будет покончено до того, как станет известно о помолвке.

– И мы без всяких проблем попадем из одного кармана в другой, – ворчит Петтигрю, допивая виски. – Как хорошо быть джентльменом.

35

Деловой разговор окончен. Сатклифф, Петтигрю и Харрингтон в клубах сигарного дыма покидают комнату, а Питер Хардкасл подходит к граммофону на комоде. Он вытирает пыль с пластинки носовым платком, опускает иглу и щелкает выключателем. Из бронзового раструба звучит Брамс.