Я добродушно рассмеялся и в глубине души пожалел его:

– Это на минутку, всего на минутку!

И я покинул его, решительным шагом устремившись прочь и звонко стуча каблуками.

Завернув за угол, я наклонился, стянул сапоги и побежал так легко, словно сам был мальчишкой-слугой. Если бы я был на задании, выбрал бы именно этот момент. Не поступаю ли я глупо? Неужели я, как Неттл, слишком долго жил в Оленьем замке, под густой сенью тамошних интриг? Был лишь один способ это узнать. Я открыл дверь детской ровно настолько, чтобы прошмыгнуть внутрь. Шагнул за порог и застыл возле двери. Потом закрыл ее за своей спиной. Дар говорил, что я один, если не считать дочери. Тем не менее ни одна доска не скрипнула под моими ногами, и тень моя ни разу не пересекла падавший из камина свет, когда я отнес сапоги в угол и спрятал там. Проходя мимо колыбели, бросил в нее быстрый взгляд. Би была на месте, но не думаю, что спала. «Тише, – взмолился я, обращаясь к дочери. – Веди себя тихо». Я забрался как призрак в самый темный угол за двумя ширмами с троецветками и устроился там, отыскав удобное и устойчивое положение для ног. Ни вздохом, ни движением не потревожил старые половицы. Поднял все стены, запер Силу и Дар в собственном разуме. Стал пустым местом в темноте.

В огне зашипел древесный сок. Полено с глухим звуком осело. Хлопья снега целовали оконное стекло снаружи. Я не слышал собственного дыхания. Я ждал. Ждал. Подозрительный дурак. Раб старых привычек. Прибудут гости. Меня хватятся. Молли и Неттл будут в ярости. Я ждал.

Дверь приоткрылась. Кто-то протиснулся внутрь, осторожно, как хорек, и тихонько прикрыл ее снова. Я его не видел. Я почуял ароматическое масло и услышал шелест дорогой ткани. Потом худая фигура отделилась от теней и перетекла к колыбели моего ребенка. Она ее не коснулась и не приподняла полога, но наклонилась ближе, чтобы присмотреться к моей дочери.

Юнец был хорошо одет – в шелковой рубашке, в вышитом жилете. На нем было серебряное ожерелье и по два серебряных кольца в каждом ухе. Запах источала помада для волос: его черные кудри блестели в свете очага. Он таращился на Би. Я представлял, как она смотрит на него снизу вверх, и пытался понять, желает ли он ей зла. Он так увлекся, рассматривая ее, что перестал замечать все вокруг. Я выскользнул из своего укрытия. Когда он поднял руку, чтобы отвести кружевной полог, мое сияющее лезвие прыгнуло к его горлу. Я прижал нож плашмя к плоти незваного гостя и надавил.

– Отойди, – негромко посоветовал я ему, – и я позволю тебе жить. По крайней мере, еще какое-то время.

Юнец втянул воздух со звуком, похожим на всхлип. Вскинул руки перед собой, раскрыв ладони в умоляющем жесте, и давление моего миниатюрного ножа заставило его отойти от колыбели. Я отвел его назад. Один шаг, два, три… Дрожащим голосом незнакомец проговорил:

– Лорд Чейд сказал, что вы меня поймаете. Но леди Розмари настояла на том, чтобы послать меня.

Я наклонил голову, прислушиваясь по-волчьи, пытаясь понять, правду ли мне говорят.

– Интересный ход. Эти имена можно расценивать как щели в моих доспехах. Другой человек рассмеялся бы и освободил тебя, отправил назад к твоим хозяевам с предупреждением, что тебя следует еще поучить.

– Я с ними только три месяца. – В его голосе прозвучало облегчение.

– Я сказал «другой человек», – напомнил я ему зловещим тоном. – Не я. – Я встал между убийцей и колыбелью моей дочери. – Раздевайся, – приказал я ему. – Догола. Быстро.

– Я… – Парнишка поперхнулся. Его глаза распахнулись очень широко, и он едва не сложил руки на груди в умоляющем жесте. Его голос поднялся на тон выше. – Сэр! Это неподобающее поведение. Нет. Я не стану.

– Станешь, – сообщил я ему. – Ибо я не успокоюсь, пока ты этого не сделаешь. И у меня нет причин не поднять тревогу и не оскорбиться твоим присутствием здесь. Трон Видящих подсылает убийцу-шпиона не просто в мой дом, но в комнату моего ребенка? Скажи-ка, мальчик, что мне терять? И как поступит леди Кетриккен, чтобы замять досадное происшествие? Признают ли лорд Чейд и леди Розмари, что послали тебя? Или они предупредили, что отрекутся от тебя, если ты попадешься?

Юнец дышал хрипло и сбивчиво. Дрожащими руками он принялся воевать с бесконечным рядом миниатюрных перламутровых пуговиц. Перламутр! На их самом неопытном убийце! Да о чем только Чейд теперь думает? Если бы парнишка не сунулся в комнату моего ребенка, я мог бы найти такую глупость забавной. Но в этом покушении не было ничего смешного, и я был хладнокровен.

Зашуршал шелк, а потом что-то мягко ударилось об пол – парень бросил свою рубашку.

– Интересный звук издала эта рубашка при падении, – заметил я. – Остальное, пожалуйста. Без промедления. Уверен, мы оба хотим, чтобы это закончилось как можно скорей.

Ему пришлось согнуться, чтобы стянуть брюки и чулки. Отблески каминного света упали на его щеку и высветили дорожки слез. Лучше пусть он плачет, чем Молли или я.

– Догола, – напомнил я ему, и к куче на полу присоединилось нижнее белье. Через некоторое время я прибавил: – Похоже, ты замерз. Иди встань у камина. И не шевелись.

Парень с готовностью повиновался. Повернулся ко мне спиной, потом изогнулся, чтобы следить за мной. Он обнимал себя руками, несмотря на пламя за спиной, пока я методично проверял его одежду. Швы в карманах разошлись с тихим звуком рвущихся нитей. Мой клинок прошел сквозь тонкий шелк, и раздалось лишь «ш-ш-ш». Я был этим горд. Нужно острое лезвие, чтобы разрезать шелк. Потом я все закончил.

– Только семь? – спросил я его. Поднял глаза, чтобы следить за ним, пока мои руки заново проверяли каждый предмет одежды и ботинки. Добычу я выложил перед собой рядочком. – Ну-ка, что тут у нас? Два яда, чтобы добавлять в жидкость, одна отравляющая пыль, сонный порошок и рвотное. Это было в потайных карманах. Маленький нож в ботинке, едва заслуживающий такого названия, набор отмычек и кусок мягкого воска… для чего? А, отпечатки ключей. Разумеется. Это еще что?

– Это я должен был оставить в ее колыбели. – Его голос был сдавленным от слез. – Чтобы вы нашли. В доказательство того, что я здесь был.

Мое сердце сковал лед. Я махнул убийце ножом, заставив его отодвинуться от колыбели еще дальше. Сам пошел в ту же сторону, держась на расстоянии. Что бы ни было в пакете, я не рискнул бы открыть его возле Би. Я перенес его на столик, отчасти озаренный светом из камина.

Это был маленький пакет из хорошей бумаги. Я аккуратно разрезал боковину клинком и перевернул. Первой выскользнула очень тонкая цепочка. Я потянул за нее и выудил остальное.

– Очень милое ожерелье. И, рискну предположить, дорогое. – Я поднял цепь. Она блестела в свете из камина. – Олень Видящих, серебряный. Но голову он опустил, готовясь к атаке. Интересно.

Я следил за выражением лица парнишки, пока медальон покачивался в моей руке. Знал ли он, что это такое? Печать Фитца Чивэла Видящего, давно покойного бастарда королевской семьи.

Он не знал.