Мы прибыли одновременно с гостями. Молли и я стояли и приветствовали их, пока они шли мимо. Я приложил немало усилий, чтобы держать колыбель без видимого напряжения, и был рад, когда наконец-то смог проследовать за ними в комнату. Не сказав ни слова, я поставил колыбель возле очага, где моя дочь окажется в тепле и одновременно не далее чем в шести шагах от моего стула. Молли быстро уложила Би и задернула кружевной полог над ней, оберегая дитя от сквозняков и случайных взглядов. Мы проследовали во главу стола, еще раз выразили признательность гостям и заняли свои места.

Леди Кетриккен сидела справа от меня. Неттл заняла другое почетное место по левую руку от Молли. Если кто и счел такую рассадку странной, он ничего не сказал об этом. Я заметил юного шпиона – он сел с левой стороны стола, как можно дальше от меня. Он переоделся, что неудивительно, – я не утруждал себя особой осторожностью, пока вскрывал швы и карманы. Казалось, все его внимание поглощено краем столешницы. Капитан гвардии Кетриккен сопровождал ее в этом путешествии и сидел с нами, одетый в пурпурное и белое. Она привезла с собой лекаря благородной крови, леди Солейс, и ее мужа, лорда Диггери. Других спутников Кетриккен я знал только по имени. Лорд Стаутхарт был грубоватым, но добродушным мужчиной с седыми волосами и красным носом. Леди Хоуп – пухленькой и милой женщиной, которая много разговаривала и часто смеялась.

Кетриккен накрыла мою руку своей. Я повернулся к ней с улыбкой и, как обычно, испытал краткий миг удивления. Для меня она всегда оставалась юной девушкой с золотыми волосами и голубыми глазами, с искренним выражением лица и аурой спокойствия, окружающей ее. Я увидел женщину с седыми волосами и лбом, покрытым морщинами от тревог. Ее глаза были такими же голубыми, как у Би. Спину она держала прямо, голову – высоко. Она походила на изящный стеклянный сосуд, до краев наполненный властью и уверенностью. Она больше не была принцессой-чужестранкой с гор, с трудом нащупывающей путь в течениях власти при незнакомом дворе. Она сама стала течением власти, в котором остальные вынуждены были искать свой путь.

Она заговорила, обращаясь лишь к нам с Молли:

– Я так рада за вас.

Я кивнул и жестом велел Ревелу начинать подавать блюда, ничего не сказав о том, почему мы принесли Би в столовую. Кетриккен все поняла и не стала углубляться в эту тему. Началась трапеза. Еду подавали куда менее чопорно, чем за ужином в Оленьем замке, но с большей торжественностью, чем обычно в Ивовом Лесу. Неттл велела Ревелу ничего не усложнять, и он, хоть и роптал, почти исполнил требование. Пока приносили блюда, я пил вино, прислушиваясь к болтовне и редким шуткам гостей. Мы узнали, что леди Солейс теперь часто путешествует с Кетриккен, потому что у той стали побаливать суставы. В конце дня бывшая королева с удовольствием позволяла горничной растирать их с маслом, а также принимала приготовленные целительницей горячие напитки. Лорд Стаутхарт и леди Хоуп присоединились к ним просто потому, что направлялись на зиму в собственные дома после приятного времяпрепровождения в Оленьем замке. Ивовый Лес был им по пути. Оказалось, большинство слуг и гвардейцев, сопровождавших Кетриккен, принадлежали не ей, а лорду Стаутхарту.

Запахи еды и любезные застольные разговоры могли бы убаюкать другого человека. Я же воспользовался происходящим, чтобы изучить гостей. Я счел, что присутствие леди Солейс действительно связано с желаниями Кетриккен, но по поводу лорда Стаутхарта и леди Хоуп у меня не было уверенности. Интересно, прибыл ли юный убийца как член свиты Кетриккен? Если да, знала ли старая королева, кто он такой на самом деле, или же королевские убийцы отправили его сюда тайно? Возможно, леди Розмари подстроила так, чтобы его взяли в качестве конюха? Я сам часто играл эту роль, если Чейду требовались глаза или уши там, куда он не мог отправиться сам. Но мальчишка был одет хорошо, не в кожаный костюм конюха, а в шелк и лен. Наблюдая за Лантом, который ковырял еду, я снова спрашивал себя, не был ли он приманкой, отвлекающим маневром. Я порадовался, что мы не бросили Би одну в детской, и решил, что обследую всю комнату, прежде чем оставлю ее там спать сегодня ночью. Нет, лучше поставлю колыбель возле своей постели и буду сам следить за Би.

От этого решения мне стало заметно легче. Я вновь обрел дар речи, сделался словоохотливым и забавным, и Молли, Неттл и Кетриккен заулыбались, увидев меня таким. Живая беседа перешла от позднего урожая яблок к охоте в окрестностях Ивового Леса и Оленьего замка, к новостям о старых друзьях из Горного Королевства. Кетриккен спросила о детях Молли и сообщила последние новости о принцах. Менестрель и два его помощника достали маленькие барабаны и дудочки, чтобы развлечь нас еще и музыкой. Трапеза продлилась долго, и час был поздний, когда наконец-то со стола убрали последнюю тарелку.

– Может, перейдем в более уютную комнату? – предложила Молли, ибо во время ночной метели большая столовая неизбежно оказывалась во власти сквозняков и в ней делалось прохладно.

– Хорошая мысль, – согласился я, и Кетриккен заметила:

– В теплой комнате мне будет приятнее познакомиться с вашей маленькой дочкой.

Она не предполагала, а располагала. Я улыбнулся. Мы были старыми соперниками в таких играх. Она поняла мой продуманный ход, отнеслась к нему с уважением и теперь делала собственный. Тем не менее я решил, что выиграю в этом раунде против нее ради Би, как не выиграл ради Неттл. Когда мы с Молли и наши гости поднялись, я улыбнулся, однако не сказал ничего в ответ на слова Кетриккен. Я быстро подошел к колыбели и отвел прозрачный занавес, чтобы Молли смогла взять Би на руки. Делая это, она завернула дитя в одеяло, а потом дождалась, пока я снова подниму колыбель. Я сумел это сделать, не застонав. Быстрый взгляд позволил мне убедиться, что Неттл отвлекла бывшую королеву каким-то малозначимым разговором и та потом взмахом руки велела моей дочери первой выйти из комнаты. Молли и я вышли последними за гостями, которых Неттл повела в гостиную.

Чужак мог бы предположить, что эта комната – мое пристанище. Здесь стояли удобные кресла, в камине ревело пламя, на полках по стенам стояло множество книг, переплетенных в джамелийском стиле. Над ними на подставках располагались более старые свитки и пергаменты. В углу, рядом с окном с тяжелыми шторами, располагался стол, на нем стояла чернильница и лежала стопка чистой бумаги. Все это было напоказ. На этих полках шпион мог бы найти журнал моих наблюдений птиц за последние четыре года или заметки по управлению Ивовым Лесом. В комнате было достаточно записей и бумаг по имению, чтобы случайный вор поверил, что нашел мое обиталище. Но здесь он не обнаружил бы ни единой приметы Фитца Чивэла Видящего или той работы, которую я выполнял для Чейда.

И опять я аккуратно разместил колыбель, но, когда Молли подошла, чтобы положить в нее Би, Кетриккен быстро прошла мимо Неттл к моей жене.

– Можно мне ее подержать? – спросила она, и в ее просьбе была такая простая теплота, что никто не ответил бы отказом.

Наверное, только я заметил, как застыла улыбка Молли, когда она протянула нашего ребенка, завернутого в одеяло, бывшей королеве. Взяв Би на руки, вместе с одеялом и всем прочим, Кетриккен изумленно вскинула брови. Неттл настороженно придвинулась ближе; я почувствовал, как внутри моей старшей дочери гудит Сила. Наверное, это подействовал стайный инстинкт, требующий защищать самого маленького: он включился на таком глубоком уровне, что Неттл даже не почувствовала, как объединила свою Силу с моей. Неизбежный момент настал. Молли подняла кружевное покрывало, открыв лицо нашей малышки.