– Ты можешь освободиться? – тихо спросила я.

– Сложный вопрос. – Эдан приподнял мое лицо за подбородок и ласково взял за руку. – Ханюцзинь был добр ко мне. Все не так плохо, как кажется.

Я вздрогнула от интимности его прикосновения. Мое сердце – мое мятежное сердце – пустилось в галоп.

– А… что, если ты покинешь его?

Эдан отпустил мой подбородок.

– Тогда я навеки останусь в своей призрачной форме.

Призрачной форме…

– Ястребом, – выдохнула я.

– Умница, – прошептал он, отпустив и руку.

– Но ты… ты превращаешься в ястреба только по ночам.

Эдан кивнул.

– Когда я рядом со своим господином, то могу перевоплощаться по желанию. Это полезно для шпионажа, особенно во время войны. Но чем дальше я от него, тем чаще должен проводить свои ночи в призрачной форме. Моя магия слабеет вдали от господина, и в конечном итоге я уже не смогу вернуть себе человеческий облик.

Внутри меня все связало узлом от страха.

– Сколько у тебя есть времени, прежде чем…

– Здесь? – Он пнул комок грязи и сел на землю. – Достаточно, чтобы мы успели вернуться во дворец. Не беспокойся обо мне.

Но я беспокоилась. Теперь я поняла, почему на его лице читалась усталость, почему он вечно прятался и уклонялся от ответов.

Эдан прижался ко мне лбом.

– Взбодрись, – произнес он хриплым голосом. – Быть ястребом не так уж плохо. Я передвигаюсь быстрее, чем в человеческом обличии, и почти не нуждаюсь в еде.

В моем горле возник комок.

– Твоя кожа начала обгорать. – Я давно это заметила, но не решалась поднять тему. – Ты сказал, что не чувствуешь жара или холода.

– Чем дальше я ухожу, чем дольше нахожусь вдали от своего господина, тем слабее моя связь с магией.

– Ты говорил, что ее почти нет в пустыне.

– Это правда. Но настоящая проблема кроется в разлуке с Ханюцзинем. Каждую ночь моя призрачная форма инстинктивно пытается улететь обратно к нему; сокращение дистанции – пусть и ненадолго – помогает. Но мы слишком далеко ушли от дворца.

Я почувствовала прилив сострадания к Эдану.

– Значит, твой обет… он навсегда?

Он покачал головой.

– В конце концов все чародеи становятся свободными. Когда мы отслужим тысячу лет, магия нас покинет, и остаток дней мы проживем как смертные.

Во мне зародилась надежда.

– Сколько лет ты отслужил?

– Чуть больше половины срока.

– О… – Я с трудом сглотнула. Эдану больше пяти сотен лет! Я едва могла в это поверить. Он выглядел не старше двадцати. – Ты не можешь попросить императора Ханюцзиня освободить тебя?

Он облокотился на колени.

– Когда-то я так думал, но не теперь. Его отец обещал освободить меня после того, как он объединит Аланди. Я ждал годами, но он вечно боялся, что шаньсэнь восстанет против него. Когда же император наконец решил исполнить обещание, он умер. А его страхи касаемо шаньсэня осуществились.

– Но перемирие…

– Наши отношения по-прежнему очень напряженные. Свадьба может на какое-то время их улучшить, но Ханюцзинь волнуется, что шаньсэнь нарушит перемирие.

– Это будет бесчестно.

– Возможно, – согласился Эдан, – но пока он представляет угрозу, Ханюцзинь ни за что меня не отпустит. Особенно учитывая то, что шаньсэнь знает, что император слаб без меня.

– О чем ты?

Эдан вперился в меня взглядом.

– Ханюцзинь подпитывается моей магией, чтобы стать сильнее, могущественнее… очаровательнее. Так он располагает всех к себе. Даже тебя.

«Даже меня». Я покраснела, но не отрицала этого. Магнетизм императора Ханюцзиня было трудно игнорировать. Я поджала губы.

– Но не леди Сарнай.

– Я не знаю, как она ему противится. У нее нет магического потенциала.

Теперь многое стало ясно. Вот какой секрет так отчаянно пыталась узнать леди Сарнай. Секрет, который шаньсэнь, ее собственный отец, утаил от нее. Все дело в Эдане.

– Поэтому император не покидает своих покоев – потому что ты не рядом. И поэтому он не хотел отпускать тебя со мной.

– Я покинул его, потому что брак между леди Сарнай и императором – наша лучшая надежда на мир, а я обещал отцу Ханюцзиня, что сделаю все возможное, чтобы Аланди жила в покое.

– Ты помог императору Ханюцзиню выиграть войну.

– Да, – признал Эдан, – но это дорого обошлось твоему народу.

Я вырвала пару травинок, после чего позволила ветру подхватить их с моей ладони. Произносить свои мысли вслух было кощунством, но я не смогла удержаться.

– Ты освободишься, если он умрет?

Эдан повернулся к лошадям. Они выглядели так счастливо, пожевывая траву.

– Нет, клятва так не работает. Амулет вернется в песок или в море, и первый, кто его найдет, станет моим новым господином.

– А до тех пор…

– Я буду ястребом. Таким образом я и повидал большую часть мира, в перерывах между хозяевами, – слабая улыбка. – Так что на самом деле я не такой старый, как ты думаешь.

Его попытка пошутить прошла даром. Моя губа задрожала.

– Что, если я украду амулет?

– Ты станешь моей госпожой, да, но еще и мишенью для всех наемных убийц в Аланди. Майя, все не так просто. Амулет всегда… меняет моих господ. Я бы не хотел, чтобы это произошло с тобой, – его голос стал мечтательным. – До обета я очень увлекался магией. Верил в ее добро. В доброту людей. – Ветер взъерошил его волосы, подчеркивая юность Эдана. Он повернулся ко мне лицом. – Ты заставляешь меня вспомнить ту часть себя, которую я давно забыл.

– Похоже, мне бы понравился тот старый Эдан, – тихо ответила я.

– Скорее всего, – признал он. – Он был менее гордым. Более серьезным, но и более безрассудным. Скорее мальчишкой, нежели мужчиной.

Я слегка улыбнулась.

– Ты по-прежнему мальчишка. Ни один мужчина не назвал бы своего коня Отважным Героем.

Усмехнувшись, Эдан коснулся моей щеки.

– Хотел бы я, чтобы мы познакомились при других обстоятельствах, Майя. Но я поехал с тобой, чтобы оказать помощь. Боги тому свидетели, она тебе понадобится.

От его близости у меня в животе все затрепетало.

– Кстати, об этом, – сказал Эдан, словно прочитав мои мысли. – Хватит притворяться парнем. Если люди ищут лорда-чародея и императорского портного, путешествующих вместе, будет лучше, если ты вновь станешь девушкой.

Я убрала прядь, чувствуя, как она падает на плечо. Волосы достаточно отросли, чтобы их можно было заплести в косичку, но я скучала по тому, как они доставали мне до поясницы.