Нежась в горячей воде, согреваясь, вдыхая душистый аромат мыла и белой пены, я видела десятки своих отражений в зеркалах. Волосы я тщательно подняла вверх, и шея теперь казалась лебединой. Касаясь выныривающих из воды плеч, округлых колен, нежных пальцев ног с розовыми ногтями, я думала, что эта ванная комната, несомненно, создана красивой женщиной. Она жила здесь до меня, она хотела любоваться собой, умножать свою красоту – недаром здесь так много зеркал…

«Несомненно, – подумала я, – при всем том, что я привыкла к бедности и аскетизму, роскошь куда более привлекательна. Несомненно также и то, что я создана для такой жизни: для уютных голубых спален, тонких простыней, тепла каминов и сияния хрустальных люстр… Настоящей женщиной можно себя почувствовать, лишь имея все это. Остается только выяснить, какую цену придется мне заплатить…» Мысль о том, что должен появиться герцог, вызвала у меня гримасу недовольства. Ванна расслабила меня, навеяла сонливое настроение, да и за день я так была измучена… Меньше всего на свете мне хотелось спать с этим чужим мужчиной.

«Но ведь я в рабстве», – подумала я с горькой усмешкой. Я теперь не только от себя завишу. Будто снова вернулись те времена, когда я была женой Эмманюэля, была отдана ему, обязана терпеть его желания и поцелуи, испытывая большое желание послать его к черту… Ванная стала мне противна; я поспешно вышла из воды, почувствовав ко всей этой обстановке отвращение.

Белый пеньюар, пышно обшитый кружевом и присобранный у груди, ждал меня. Я потушила все свечи, зажгла лишь оправленное в серебро бра над изголовьем… Голубой свет озарил комнату. Я слышала, как уютно гудит в камине. Усталость сломила меня; махнув рукой на все и видя, что герцог не спешит, я набралась в постель, натянула на себя стеганое атласное одеяло… Тускло поблескивали надо мной золотые нити вышивки голубого балдахина. Последним движением я вынула шпильки и распустила по подушке золотистые густые волосы; больше у меня ни на что не было сил, и я уснула, ни о чем не волнуясь и не думая.

Все это было, как в истории о Золушке: волшебство и сказка, соединяющиеся, увы, с постоянным ощущением того, что вот-вот пробьет полночь и всему придет конец…

Кто-то осторожно, почти мимолетно прикоснулся к моим волосам. Потом чья-то теплая рука взяла мою руку, свесившуюся во сне с постели, и кто-то поцеловал мои пальцы.

Я открыла глаза. Александр сидел рядом на стуле. Он сразу же выпустил мою руку. Я взглянула на часы, было два часа ночи.

– Вы поразительно хороши собой, сударыня, – произнес герцог.

Сударыня. Он даже сейчас называл меня сударыней. Будто не знал моего имени. И комплимент его был сух и совсем не польстил мне. Я молча лежала, утопая в пуховых подушках, волосы водопадом рассыпаны по наволочке, одеяло сползло, но я не чувствовала никакого волнения и не спешила укрываться. Я была сонная, усталая и равнодушная и просто думала: пусть он делает со мной что хочет, я не в силах пошевелить и пальцем.

Он был все в том же наряде, только без сюртука.

– Как вы вошли? Мне казалось, я заперла дверь, – сказала я наконец.

– У меня есть свой ключ.

Я вздохнула. Поистине, нам с этим человеком не о чем было говорить. Я попыталась представить себе, что между нами сейчас произойдет, но, кроме чепухи, ничего не представила. Было так странно видеть его рядом с моей постелью… Брачная ночь, вообще первое сближение требуют от мужчины и женщины наивысшего трепета чувств, душевной нежности друг к другу, чуткости, терпения и безграничного желания обеих сторон… Только тогда закладываются основы счастья. А как быть нам, если мы не только лишены всего этого, но и даже равнодушны? «Я так и знала, – подумала я невольно. – Так и должно было случиться: не брак, а сплошное несчастье».

– С трудом верится, что мы женаты, – вырвалось у меня.

Я приподнялась на локте, чтобы лучше его видеть.

– Со временем мы привыкнем к этой мысли.

Мне не понравилась его ирония, и я быстро спросила:

– Почему вы женились на мне? Чем я вас привлекла?

– Вы прелестны, и хорошо об этом знаете.

– Нет. Есть много женщин, столь же прелестных. Послушайте, сударь, может быть, сейчас не самое время, но я могу сказать вам, что вы вряд ли сделали хороший выбор. Трудно найти женщину более ожесточенную, более черствую, более измученную, чем я. Сударь, вы же не знаете… что я пережила. Я такое испытала, что теперь больше уже ничего не боюсь. А знаете ли вы, что такое женщина, которая ничего не боится? – Помолчав, я добавила: – К тому же вы не знаете, почему я вышла за вас замуж.

– Вы были бедны.

– Нет. Есть другая причина. Она заключалась в человеке, который поклялся… и не выполнил обещания. Это из-за него я приняла ваше предложение. Я подошла к самому краю…

Он резко поднялся, отошел от меня, оперся локтем о камин, поглядел на стрелки часов. Вот так, стоя, он казался очень высоким.

– Вы любите этого человека, сударыня? – ровным голосом спросил герцог.

Я сочла, что столь прямо заданный вопрос требует такого же ответа.

– Нет. Не люблю, потому что он оказался просто лжецом, а я не могу любить лжеца. Но тогда… тогда, раньше, я почти любила. По крайней мере, он вызывал во мне чувства, каких я не испытывала ни к одному мужчине в мире. И сейчас… даже когда он обманул меня, о встречах с ним я могу вспоминать хорошо. Этот человек сделал меня такой, какова я сейчас, научил, что значит быть женщиной.

– Речь идет о графе д'Артуа, не так ли?

Вопрос прозвучал прерывисто. Комок подкатил у меня к горлу. Я кивнула.

– И ваш старший сын – он от него, не так ли? Это благодаря графу ваш сын унаследует имя де ла Тремуйлей?

– Да.

Я отвечала откровенно, хотя и знала, что ему это может быть неприятно. Но я ни за кем не признавала права упрекать меня в чем-либо. Я жила так, как меня заставляла судьба. Я пыталась бороться. Когда это не выходило, я сдавалась. Но это касалось лишь меня и никого другого.

Герцог снова сел рядом, осторожно взял меня за руку. Мои пальцы несколько мгновений лежали в его руке, потом я как-то неосознанно, почти инстинктивно попыталась освободиться.

– Я вам неприятен? – резко спросил герцог, отпуская мои пальцы.

– Нет. Совсем нет, – сказала я искренне.

– Отлично. Стало быть, семья у нас с вами может получиться превосходная. Видите ли, сударыня, я вступал вовсе не в фиктивный брак. Мне от вас нужно то, что нужно любому мужчине. Я хочу иметь жену и детей, словом, семью.

– Вы сделали плохой выбор, – прошептала я.

– Нет. Нет, сударыня, я так не думаю. Напротив, мне кажется, что я сделал единственно удачный выбор.

Я взглянула ему в глаза. В эту минуту я искренне верила, что этот человек, такой сухой и сдержанный на первый взгляд, до глубины души благороден.