Схватил припасенную для этих целей веточку с сухой хвоей, щелкнул зажигалкой – от испуга пламя выскочило даже с первого раза – и бросил ее вниз.

Три серых тела с легкостью и звериной гибкостью увернулись от падающего огня и спокойно отошли в сторону.

Сколько их там? Спереди трое, но дальше еще вроде поблескивают глаза. Где-то слышал, что альфа-самец никогда не атакует первым незнакомую цель. Вперед всегда идут те, кого стае не жалко. Это значит, что самые опасные там, в темноте. Смотрят тлеющими угольками глаз и ждут.

Было бы лето, они бы даже допрыгнули до меня, но из сугроба, который им по брюхо, много не напрыгаешь. Они явно будут ждать, пока я сам не свалюсь от холода.

Все. Вот теперь конец.

Если до этого еще была возможность дожить до утра и пойти дальше, то теперь пути дальше нет. Как только слезу отсюда, меня раздерут на части. А не слезу – замерзну насмерть.

– Как ты думаешь, твоя кожа им придется по вкусу? – спрашиваю я чемодан.

– Хочешь мной отбиваться? – напряженно спросил он.

– На это нет сил. Просто думаю кинуть им тебя и посмотреть, как они сожрут тебя вместе с твоим непомерным эго. Хоть какое-то удовольствие перед смертью.

Он промолчал.

Не знаю, как я дожил до утра. То проваливался в мучительный полубред-полусон, то выдергивал себя из него, чтобы ощутить, как мороз все больше берет свое. Ног я уже почти не чувствовал.

Порозовевшее небо проявило, как на фотобумаге, и лес, и охотников на меня. Девять особей. Кто-то сидит и ждет у дерева, нагло облизываясь, а кто-то просто дрыхнет, доверив стае караулить добычу.

Невольно представил себе, как вот эти зубы будут рвать мою живую еще плоть. Или они сначала все-таки убивают? Жаль, что не озаботился этим вопросом, когда интернет был под рукой.

Мысли текли вяло. Страшно уже не было. Все вокруг воспринималось как сон или бред. Обидно, да. Потому что не дошел. Потому что все было зря. Бородатого опять так жаль. Но страшно не было.

Осмотрел волков и встретился глазами с предводителем стаи.

Огромный самец лежал на снегу чуть поодаль, как будто ему и дела до меня нет. Он был не только намного больше, но и почему-то контрастнее своих сородичей. Те серые, а у этого спина чернее, а брюхо, наоборот, цвета снега. Хвост длиннее и свернут колечком.

Стоп. Что?

Пригляделся. Действительно. Это собака. Огромный маламут-переросток. Явно одичавший, без ошейника. Хозяева наверняка умерли во время эпидемии, и здоровый пес прибился к стае и победил местного альфу в схватке. Конечно, волк такому на один зуб.

Неужели в нем не осталось ничего от того вилявшего хвостом щенка, восторженно встречавшего хозяина?

Взгляд спокойный и изучающий.

– Прошу тебя… – шепчу я, глядя в эти пронзительно голубые глаза, – мне важно. Не мне. Не только мне. Всем. Вот это – глажу дерматиновый бок.

Вожак встал на ноги.

Я кубарем падаю в снег. Без него точно разбился бы или сломал чего, но так получилось почти мягко. Волки рядом отпрыгивают от неожиданности, и пока они не вернулись, я раскрываю дрожащими руками кейс.

– Смотри. Пойми, пожалуйста! Это очень важно! – кричу я со слезами на глазах.

Вожак смотрит на меня немигающим взглядом, а потом поворачивается и уходит в лес. За ним, явно нехотя, тянется и стая.

Ну что ж. И на том спасибо.

Закрываю непослушными пальцами чемодан и пытаюсь встать, но тут же падаю лицом в снег.

Ноги меня уже не держат.

Сколько не тер их, матерясь и плача, сколько не пытался встать, но все без толку. Мой путь явно заканчивается здесь. Может, и зря я прогнал волков. С ними все было бы быстрее. Интересно, а замерзать насмерть – больно? Никто ведь не расскажет.

Уткнулся лицом в снег и разрыдался как ребенок.

Чертовы боги зимы и тайги. Неужели вам так мало жертв? Вы уже взяли двоих, а вам все мало.

Внезапно теплое дыхание на щеке.

Поднимаю голову. Рядом пушистая морда вожака. Пришел все-таки добить?

Маламут отходит в сторону, и я вижу сани. Древние, полусгнившие, явно простоявшие где-то в лесу не один год.

Немигающий взгляд голубых глаз смотрит спокойно, как бы спрашивая: «Ну, ты действительно хочешь дойти, или все твои обещания, крики и слезы не стоят ничего?»

Я ползу к саням. Пес отходит и берет длинный поводок в зубы. Кое-как ложусь на старые палки и, наверное, теряю сознание.

Меня тормошат руки. Теплые человеческие руки. Пытаются забрать чемодан, но я в панике вцепляюсь в него намертво.

Бред отступает, и я кое-как вижу лица. Надо мной синее небо. Пахнет дымом. Люди тащат сани к селению, которое уже совсем близко.

Поворачиваю голову и вижу на краю леса фигуру собаки. Мне бы прошептать «спасибо», да только не услышит ведь. Но мне кажется, ему и не надо. Он и так все понимает.

Чьи-то руки опять настойчиво трогают чемодан, и я отпускаю его и шепчу:

– Каждому по две ампулы. Сначала красная альфа, потом, через шесть часов, синяя бета. В первую очередь детям.

Меня внимательно слушают и кивают. Двое парней вместе с кейсом в руках припустили бегом вперед, чтобы быстрее доставить лекарство в умирающий городок.

Лекарство, стоимостью десять миллионов долларов, которое им никогда бы не доставили честным путем.

Мы с бородачом, к несчастью оказавшимся рядом, когда к нам вышел умирающий посланец этого поселения, убили целый драгоценный день на то, чтобы понять, что надежды спасти этих людей законными методами нет. Неожиданная вспышка уже почти забытой эпидемии на северной границе. Наш город, где штаб-квартира и склады монополиста, владеющего патентом на лекарство. И цена, которую никогда не осилить ни одной семье из этого селения. Все сложилось как пазл, в середине которого оказались мы вдвоем. Мы знали, что ничего хорошего для нас лично уже не будет. Тюрьма – это лучший вариант. Может, под давлением общественности нам дадут не так уж и много. Наверное, если бы мы задумались о последствиях, то и не решились бы. А может, чертов чемодан за пять баксов был и прав. Эта квинтэссенция жизни ценой в миллионы долларов. Может, у нас и не было иного пути и все это закономерный итог. Но так или иначе в эту секунду я был счастлив.

Евгений Гаркушев

Мясцо

Ржавые листы железа, которыми был крыт мясной павильон, скрипели при каждом порыве ветра. Грязные окна